Вся растительность к этому времени исчезла с берегов, остались только голые скалы и выброшенные морем водоросли, сползавшие вниз с нависающих над водой гранитных валов. Излишне говорить, что мы уже давно миновали зону обитания живых существ; никакая водная жизнь не могла бы существовать в дымящихся глубинах, никакие животные не нашли бы пропитания на пустынных, раскаленных берегах. Мы хорошо сознавали, какая опасность ждет нас впереди, но были так зачарованы ужасной бездной, что не могли повернуть назад. Перед нами, как воплощенная фантазия Данте, вставали над кипящим морем великие и ужасные чудеса земного ядра. Наша жизнь, да и вся жизнь в целом — все казалось ничтожным в сравнении с этим видением того, что спало в глубинах многие тысячелетия.
— Вулкан! — крикнула Уилла со своего поста у мачты, глядя в бинокль.
— Может, вернемся? — спросил я с носа, безуспешно отирая залитое потом лицо.
— Нет, поплывем дальше, — настаивала она. — Кажется, я вижу северный край моря или узкий пролив. Чуть выше уровня воды есть пещеры — их десятки. Должно быть, это старые лавовые жерла.
Игра паровых фонтанов на северо-западе видна была теперь более отчетливо, а взрывные звуки кипящей воды заставляли нас кричать, когда мы обменивались редкими замечаниями. Судя по всему, непосредственно за краем моря на северо-западе находилось огромное озеро или кратер с расплавленной лавой. Ручейки пламенеющей лавы переливались через край или вырывались наружу в легких конвульсиях, вызывая извержения пара, в то время как глубинные эманации тепла порождали воздушные пузыри, которые поднимались и лопались вокруг нас. По пути мы внимательно осматривали восточные стены, обнаруживавшие теперь безошибочные признаки вулканических воздействий. Мы миновали несколько небольших кратеров, по-видимому, погасших, чьи края спускались к самой кромке воды.
Ветер, перешедший в шквальные порывы, и бурлящие потоки кипящей воды делали дальнейшее продвижение невозможным. Мы посадили плот на мель на склоне небольшого кратера и, пришвартовав судно к валуну, двинулись пешком мимо кратеров на восточном берегу.
Мы не могли оценить глубину этих пропастей, и я даже не останавливался, чтобы воспользоваться отвесом, так как догадывался, что моя леска не достигнет дна и самой маленькой из них.
Обогнув лабиринт фумарол, уходивших в море слева, мы наконец подошли к огромному кратеру, жерло которого при значительном разрушении кромки могло бы поглотить все подземное море. Стоя на краю этой мрачной ямы, мы зачарованно вглядывались в темноту. Я почувствовал паническое желание броситься головой вниз в глубину, и мой болезненный порыв, должно быть, разделили Роджер и Уилла, потому что мы все молча и поспешно двинулись дальше.
Пробираясь мимо спекшихся склонов малых кратеров, мы раздумывали о возможности подземного толчка, который прорвет естественные дамбы и погонит морские воды в пасть кратера. Сама мысль о таком катаклизме была ужасна. Затем, обогнув утес, мы увидели северные стены моря и остановились в немом изумлении перед этой удивительно красивой сценой. Далеко слева мы видели многоцветный изгиб утесов, что склонялись, как пизанские башни, к куполу пещерного зала; их массивные гордые склоны зловеще мерцали в газовом сиянии вулкана. Раскачиваясь взад и вперед, падая, кружась, распыляясь, огромные тени извержений гейзеров плясали на воде и стенах демонической пантомимой под громогласную симфонию вздымающегося пара и кипящей воды.
— Преддверие Аида, — хрипло пробормотал Роджер, оглядываясь на пропасть, которую мы только что миновали. — Я бы не удивился, увидев здесь Харона с его ладьей, готового отвезти нас прямо к дьяволу.
Но пещеры или лавовые жерла, пронизывающие утесы прямо перед нами, вскоре увлекли нас дальше. Наконец мы почувствовали, что находимся на пути к проходу, ведущему к какой-то горной расщелине или малозаметной полости. Мы даже с надеждой ожидали увидеть подземный поток, который по какой-то удивительной случайности мог выходить на поверхность в глубоком каньоне одного из притоков реки Колорадо.
Войдя в одну из самых больших пещер, мы вскоре оставили позади тусклый свет пещерного мира, неуклонно спускаясь вниз, пока наши фонари внезапно не осветили глубокую пропасть. О прыжке через такой широкий провал нечего было и думать, а обойти его оказалось невозможно. Мы были вынуждены повернуть назад и выбрать другой коридор, но, пройдя небольшое расстояние и все время спускаясь, вновь оказались на краю пропасти — похоже, той самой, что остановила нас в первый раз. Однако, третий проход, находившийся в отдалении от этих тупиковых ходов, повел нас вверх; пройдя несколько сотен ярдов и перебравшись через множество крошечных ручьев, то теплых, то ледяных, мы вышли к медленно текущей и вполне судоходной подземной реке — будь мы на плоту, мы могли бы поплыть по ней. Но мы не собирались рисковать и плыть сломя голову в черноту неведомого русла; сперва следовало проверить, не выведет ли нас на поверхность один из коридоров.
Уступив в конце концов усталости и голоду, мы вернулись на плот, решив на следующий день продолжить осмотр фумарол. Мы так страдали от жары и изнеможения, что даже не стали выбираться из области горячих течений, а наугад пришвартовались и дошли пешком до места, куда долетал прохладный свежий бриз с далеких вод на юге. Хотя мы оставили корабль в получасе ходьбы, нападения амфибий мы могли не опасаться: горячая вода помешала бы им приблизиться к плоту по морю, а на узкой береговой полосе под утесами мы бы их сразу заметили.
В течение двух дней мы безуспешно осматривали вулканические проходы в поисках выхода из пещеры. Мы не были обескуражены: предстояло исследовать еще немало коридоров, а продержаться в пещере мы могли неопределенно долгое время, питаясь мясом карликовых динозавров и довольно вкусными корнями, найденными в джунглях.
На седьмой день после того, как мы вошли в пещерный мир, мы решили вернуться к оползню под Гамлет-холлом и выяснить, предпринимаются ли какие-либо усилия для нашего спасения, что мы надеялись выяснить по звукам взрывов или бурения. Мы возвратились к южным утесам без всяких приключений. Под плато, где мы подстрелили первого птеродактиля, мы высадились на берег и вытащили на сушу нос нашего корабля. Это было все, чем мы могли защитить плот от амфибий, поскольку вполне можно было ожидать, что до нашего возвращения они попытаются повредить судно — если мы вообще когда-либо вернемся. Мы, однако, спустили парус и вновь превратили его составляющие в куртки и рюкзаки.
В приподнятом настроении мы двинулись вверх
