– Мерри, – тихо начал Маркус, – ты снова употребляешь?
– Пока нет.
Он неловко двинулся на стуле.
– Зачем ты все-таки пришла ко мне?
– Зря я пришла, вот что! – с горечью вскинулась она. – Думала, ты поможешь. Ты мне, конечно, не скажешь, но я должна, должна знать – еще такие, как я, были? Тебе кто-нибудь признавался? Может, кто из уличных рассказывал о клиенте-извращенце или об изнасиловании, как-то связанном с распятием? Я хочу знать, как долго он этим занимается. – Мерри отставила кружку и с силой провела ладонями по мокрым волосам: – Блин, как же страшно-то… Не знаю, с кем еще поговорить… Он же может читать мои статьи, он догадывается, что я одна из его жертв! Может, он уже следит за мной!
Маркус молча выдержал ее взгляд. Внутри у Мерри все оборвалось:
– Значит, были и другие?!
Тишина.
– Блин, да скажи же мне!
Маркус молчал.
– А я вот сейчас пойду к твоей жене и расскажу, что у нас с тобой было несколько лет назад. Всей конгрегации расскажу! Конец тогда тебе и твоему молчанию, па-астор!
Маркус вздохнул, опустил глаза, встал и заходил по кабинету. Затем снова сел и с силой прижал руку ко рту.
– Ладно, – тихо сказал он. – Была однажды такая девочка, Эллисон Фернихок, которую так же, как и тебя… После этого она никак не могла опомниться, начала бродяжничать, колоться, здесь ночевала несколько раз… Я попробовал расспросить, она все рассказала, и я предложил ей пойти в полицию, памятуя о том, что случилось с тобой. Она написала заявление, но прошло уже много времени, улик не осталось. Так они и не смогли ничем помочь. Среди уличных ребят поговаривали, что были и еще такие жертвы, но я лично больше ни с одной не сталкивался.
– И ты мне об этом не сказал?!
– Эллисон пришла сюда гораздо позже тебя, Мерри. А потом подобные изнасилования вдруг прекратились, как ножом отрезало. Будто он исчез.
– Когда это случилось с Эллисон?
– Через два года после твоего.
Уинстон вскочила и сорвала с вешалки еще влажное пальто.
– Куда ты? – спросил Маркус, вставая. – Что ты собираешься делать?
– Я его достану. Я найду это больного скота и прибью его член гвоздями к стенке! У меня есть блог криминальной хроники. За Фейф, за других девчонок, за меня, черт побери! Я такое подниму, ты еще услышишь! Если даже из газетенки меня уволят, я и без них справлюсь. Хватит с меня бюрократии и редколлегии «Сити Сан»! Сама справлюсь!
«Я не позволю ему снова заставить меня начать употреблять, не дам ему пустить прахом все, чего я добилась. Ему не отправить меня обратно в сточную канаву…»
– Мерри, одна ты никак не справишься…
– Это я-то не справлюсь? Да мне в жизни никто не помогал – ну кроме тебя, конечно. Ты меня вытащил из грязи и принялся втирать очки. Спасал хороших девочек, по твоему выражению. Ты помог мне после того, как меня изнасиловали, – навешал на уши своей слезливой чепухи про свет в конце тоннеля, про Бога, рай и все такое, и какое-то время я тебе правда верила, потому что больше у меня ничего не было. Но окончательно из дерьма я выбралась за счет своего ума, своих способностей, слышишь? Это мое упорство помогло мне выдержать и вечернюю школу, и треклятую работу в фастфуде с параллельной учебой в колледже! Это мой талант обеспечил мне ночную халтурку в отделе уголовной хроники «Сан», потому что я знаю улицу, знаю, где нарыть реально интересный сюжет, и я лезла, лезла вверх, цепляясь за каждую ступеньку! Но теперь я себе цену знаю. – Мерри смотрела на Маркуса Джилани, часто дыша. В ней бурлили гнев, ненависть и горечь.
– Всегда можно выбрать другой путь, Мерри, пойти прямой, а не кривой дорожкой.
Она фыркнула:
– Я родилась для дурной дорожки, пастор! Совсем как ты. И я не доверяю копам. Они не смогли помочь этой Эллисон Фернихок… да и другие грешки за ними водятся… Один из них использует меня и мою работу в газете, а теперь я его буду использовать.
Швырнув жалкий свитер из секонд-хенда на пол, она сунула сжатые в кулаки руки в рукава пальто и вышла, хлопнув дверью.
╬Глава 32
Доктор Рейнольд Грабловски оглядел членов следственной группы. Глаза у него были угольно-черные, глубоко посаженные, под густыми темными бровями. Со своим крючковатым носом, узким лицом и длинной шеей он напоминал Энджи стервятника, хищную птицу, выклевывающую мозг больных преступников. Она невзлюбила Грабловски с первого взгляда, но про себя Энджи понимала, что в этой комнате собрались те, кто не очень-то отличается от Грабловски. Все они, так или иначе, старались забраться в голову гнусному негодяю, чтобы выйти на след и задержать подонка, а уж что движет каждым из присутствующих, дело частное.
– Судя по собранной информации, – начал Грабловски с легким акцентом, напоминающим немецкий (точнее Энджи определить не могла), – мы ищем не насильника, который убивает своих жертв, чтобы они его не выдали, а похотливого убийцу, для которого акт убийства, связанный с ним ритуал и половые извращения являются воплощением его психосексуальных фантазий. Иными словами, покойные… – Грабловски показал на фотографии на белой доске, – не просто попались ему под руку. Это не случайные жертвы, которым не повезло. Он их выбрал. Выследил, схватил, изнасиловал и убил, потому что они соответствовали его извращенным сексуальным фантазиям. Этот убийца к тому же психопат и садист. Он организован, методичен, хитер. Жестокость действий вызывает у него сексуальное возбуждение: он может пытать своих жертв. С каждого убийства он оставляет себе сувенир – ту же прядь волос, – чтобы переживать свою фантазию снова и снова, пока потребность убивать не усилится настолько, что он опять выйдет на охоту.
«Валяй, трепись, гений… Можно подумать, мы об этом не догадываемся…» Если бы на совещании Базьяк дал ей договорить, Энджи сказала бы почти все то же самое.
– Обобщая вышеизложенное, можно сделать вывод, что человек, которого мы ищем, обладает незаурядным интеллектом. По натуре он одиночка. Скорее всего, у него есть исправный
