Дэн покачал головой:
– Вы им даже не платите.
– Разумеется, платим. Иногда. Мы следим за тем, чтобы у них было достаточно средств, и они могли свести концы с концами. Позволяем снять сливки с какого-нибудь офшорного счета, скидываем законный контракт в ящик, прежде чем наступит срок платить за квартиру. Но, по большей части, мы их вдохновляем. Иногда им становится скучно: это же дети, сам понимаешь. И достаточно небольшой продуманной несправедливости, нового злодеяния, учиненного над маленькими людьми, – мы снова их зажигаем, они уже в пути.
– Это как-то…
Мур поднял бровь:
– Аморально?
– Сложно. Зачем заставлять их ненавидеть именно вас? Почему не оставить след, который приведет к другому парню?
– А, демонизировать врага, – мудро кивнул Мур. – Даже странно, почему нам раньше не приходила в голову такая мысль.
Брюкс поморщился.
– Такие, как Ракши, придирчиво относятся к старомодным трюкам. Ты устраиваешь утечку съемки, где косоглазые сажают детей на штыки, и уже через тридцать секунд люди типа Сенгупты найдут пиксель, которому в записи не место. Вся кампания коту под хвост. Но люди вкладывают гораздо меньше усилий в анализ доказательств, которые подтверждают их точку зрения. Когда творишь из себя злодея, есть одно преимущество: тебе никто не возражает. К тому же, – Мур развел руки в стороны, – сейчас настали такие времена, что зачастую мы даже не знаем, кто наш настоящий враг.
– И это проще, чем подправить их так, чтобы они сами захотели на вас работать.
– Не проще. Чуть более законно, – полковник пригубил скотч. – Небольшая агнозия для защиты государственных секретов – это одно, а изменение базовой личности без согласия пациента – совсем другое.
Какое-то время оба молчали.
– Какая мерзость, вашу мать, – наконец протянул Брюкс.
– Угу.
– Так почему она здесь?
– Управляет кораблем.
– «Венец» легко может сам управлять собой, если только он не более старомоден, чем я.
– При сценариях с недостаточными данными лучше, чтобы мясо и электроника друг друга поддерживали. Сопряженные уязвимые места.
– Но почему она? И почему она согласилась работать под началом тех, кого ненавидит?
– Этой экспедицией командуют Двухпалатники, – напомнил полковник. – Любой на месте Сенгупты из кожи вон вылез бы при такой возможности. Большинство этих людей просиживают штаны в собственных спальнях, нянчат низкоорбитальных уборщиков мусора и молятся, чтобы случился какой-нибудь глюк, требующий человеческого вмешательства. Реальные экспедиции в глубокий космос – что угодно с временным лагом, при котором требуется реальный пилот, – после Огнепада случаются реже, чем снежные бури. У Двухпалатников был очень богатый выбор.
– Получается, Ракши – очень хороший специалист.
Мур допил скотч и поставил бокал на стол:
– Я думаю, в ее случае дело, скорее, в мотивации. У нее жена на системе жизнеобеспечения четвертого класса.
– И платить по счетам нечем, – предположил Брюкс.
– Теперь есть.
– Значит, им не нужны лучшие и самые умные, – медленно протянул Дэн. – Они хотели кого-то, кто вписался бы во что угодно ради спасения жены.
– Мотивация, – повторил Мур.
– Им был нужен заложник.
Полковник взглянул на него с выражением, граничащим с жалостью:
– Ты не одобряешь.
– А ты одобряешь?
– Ты бы предпочел взять кого-то, кто просто решил сбежать из дома? Кому захотелось пощекотать нервишки или увеличить свой банковский счет? Это как раз гуманный выбор, Дэниэл. Челу уже умерла бы, а теперь у нее есть шанс.
– Челу, – Брюкс сглотнул, хотя в горле страшно пересохло.
Мур кивнул:
– Да, жена Ракши.
– А что… с ней случилось?
«Нет никаких шансов. Тут вероятность – один на миллион».
Полковник пожал плечами:
– Биоатака около года назад. В Новой Англии. Какая-то модификация энцефалита, кажется.
«Джим, ты ошибаешься. Нет у нее шансов, ничего нет. И не важно, как долго они будут заставлять ее сердце биться – из такого не возвращаются.
О, Господи, я убил ее. Я убил жену Ракши».
* * *Они не сделали ничего радикального. Даже ничего нового.
Методологии уже десятки лет; отработанный и зарекомендовавший себя проект с тысячью статей в реферируемых изданиях. Каждый знал, что нельзя смоделировать пандемию и обойтись без жертв. Каждый знал, что человеческое поведение слишком сложное и в статические кривые не укладывается. Население – не облака, а люди – не точки. Люди – действующая сила, автономная и многовекторная. Всегда находилось исключение, которое бежало в зараженную зону за любимыми; медик на передовой, который застывал в критическую минуту из-за непредвиденной боязни многоножек. Пандемии по определению охватывали миллионы людей: для получения реалистичных результатов в симуляции должны были участвовать миллионы ИскИнов человеческого уровня.
Но был и другой вариант: использовать уже существующую модель, где каждую из миллионов информационных точек контролировал разум человеческого уровня.
Игровые миры потеряли былую популярность – Небеса украли мириады душ, и те предпочитали играть сами с собой, наплевав на стандарты общества. Но виртуальные «песочницы» по-прежнему были настолько велики, что Центр по контролю и профилактике заболеваний с большим удовольствием пользовался ими для эпидемиологических исследований. Уже десятилетия чуму и насморк, которые поражали и чародеев, и троллей, корректировали, делая их идеальными аналогами банальных заболеваний, бушующих в том, что некоторые продолжали называть реальным миром.
«Вредоносная кровь» совсем не случайно имела сходство с эктопической фибродисплазией. В динамике заражений «Проклятием Беовульфа» – экзотическим светящимся грибком, пожирающим плоть эльфов – крылось жутковатое родство с некротическим фасцитом. Ковры-самолеты и магические порталы совпадали с картой реальных авиалиний и таможен; верховные маги повторяли поведение элиты из верхних эшелонов власти с личными реактивными самолетами и неограниченным лимитом по выбросу углерода. Уже целое поколение политику здравоохранения определяли мрачные фэнтезийные невзгоды клириков и монстров.
Получилось не слишком удачное совпадение: фракция реалистов из Перу сообразила, как хакнуть систему, ровно тогда, когда Дэн Брюкс и его веселая банда запустили симуляцию развивающихся инфекционных заболеваний в Латинской Америке. Никто не заметил взлома вовремя. Реалисты действовали тонко и параметров болезни не трогали: любые неожиданные изменения в уровне мутации или инфекционности тут же попали бы в статистические сводки. Вместо этого террористы подкорректировали внешний вид зараженных игроков согласно локациям и демографии. Некоторые жертвы выглядели чересчур больными, а другие – богатые игроки с золотом и летающими скакунами – чересчур здоровыми. Это ни на йоту не меняло биологию, зато человеческие реакции сдвигало чуть влево. Следующие вспышки сдвинули их еще дальше.
Постепенно круги распространились из игрового пространства в отчеты, из отчетов – в политику. Ни система, ни исследователи не заметили крохотную лазейку в разработанных планах экстренных мер – пока шесть месяцев спустя кто-то не нашел подозрительную пустую пробирку в мусорке за детским садом «Счастливый кит». К тому времени новая модификация энцефалита уже проскользнула мимо алгоритмов неотложного реагирования, созданных Дэниэлом Брюксом, и собирала кровавую жатву от Бриджпорта до Филадельфии.
Челу Макдональд пережила ту эпидемию без единой царапины. Ее даже не было в зонах заражения: она находилась на другом конце света и растила свободный код рядом с девушкой своей
