– Я… небо, кажется… я…
– А теперь?
– …знаю, что вы делаете.
– А теперь?
Сплющенная пустыня уменьшилась на критическую долю; горизонтальная и вертикальная оси разделили квадраты неба границами почти равной толщины.
У Валери начались конвульсии. Она попыталась выгнуть спину, но ее что-то остановило. Пальцы вампирши затрепетали, руки тряслись на мягких подлокотниках кресла; только сейчас Брюкс понял, что она привязана.
В ее мозгу начался настоящий фейерверк. Сердце, до сих пор неизменно стабильное, выбросило острые пики на графике и полностью отрубилось. Тело замерло на мгновение, застыло в ломающей кости судороге на бесконечно долгую секунду; потом в бой вступили дефибрилляторы кресла, и вампирша возобновила танец под ритм нового напряжения.
– Тридцать пять угловых градусов, – спокойно отрапортовал невидимый голос. – Три с половиной градуса по оси. Эксперимент номер двадцать три, ноль девять девятнадцать.
Запись закончилась.
Брюкс перевел дыхание.
– Он должен быть настоящим, – буркнула Сенгупта.
– Что?
– Горизонт нереален. Он как бы между. А они не глючат на гипотетические объекты.
Дэн понял: у вампиров иммунитет на горизонт. Не важно, насколько плоский и совершенный, тот обладали нулевой толщиной. Крест с горизонтом не построишь, по крайней мере, Валери и ее приятелей он не останавливал: для этого требовалось что-то с глубиной.
– Эту запись было очень трудно достать, – заметила Ракши. – Взрыв повредил архивы.
– Взрыв?
– В Саймоне Фрезере.
Точно, атака реалистов. За пару месяцев до того, как Брюкс ушел в отпуск, бомба полностью разрушила лабораторию, в которой занимались эмуляцией митотического веретена. Правда, о том, что целью была вампирская программа, Брюкс не слышал.
– Должны были сохраниться бэкапы, – предположил он.
– Записей конечно. Но как узнать что это именно она, а? Лица-то не видно. В допуске только код подопытного. Распознавание по походке плохо работает когда объект привязан.
– Голос.
– Этим я и воспользовалась. А теперь попробуй протралить облако лишь с одним случайным образцом голоса, без внешней информации и контекста. – Сенгупта дернула подбородком. – Как я говорила. Трудно. Но я ее нашла с каждым разом становится все легче.
– Они ее пытали, – тихо сказал Брюкс. «Мы ее пытали». – А… Джим об этом знает?
Сенгупта горько засмеялась, как залаяла:
– Этому ушлепку я бы не сказала даже в каком он часовом поясе.
«Тебе не надо так себя вести, – подумал Брюкс. – Не надо упорно пытаться превратить всю боль в злобу. Ты можешь освободиться, Ракши. Пятнадцатиминутная корректировка – и они вырежут твое горе, как ты впаяла себе любовь. Еще двадцать пять минут – и ты забудешь, что когда-то страдала.
Но ты не хочешь забывать, да? Ты хочешь чувствовать горе. Оно тебе нужно. Твоя жена мертва, и будет мертва вечно, но ты не можешь этого принять, цепляешься за закон Мура [272], как за спасательный жилет в бурю. Может, сейчас они не могут ее воскресить, но через пять или десять лет… А пока ты протянешь на надежде и ненависти, хотя пока еще не поняла, на кого их обратить».
Он закрыл глаза, пока Сенгупта тлела рядом.
«Боже, помоги мне, когда она поймет».
* * *В Центральном узле Ракши ободрала Солнце догола. То бурлило, кипело и было настолько близко, что, казалось, до него можно дотронуться (Дэн так и сделал, просто ради сюрреалистического чувства причастности: стоило лишь слегка оттолкнуться от решетки, переместиться в невесомости, и Брюкс смог поцеловать небо). Но изгиб солнечного края был четким и ясным, как лезвие бритвы: ни вспышек, ни протуберанцев, ни огромных выбросов плазмы, способных посрамить дюжину Юпитеров и мгновенно вынести земные радиопередачи.
– Где корона? – спросил он и подумал: «Фильтры».
– Ха это не Солнце а солнечная сторона.
Она имела в виду «Икар»: он и Солнце висели лицом к лицу, свет одного отражался от диска другого прямо в глаз далекой и мощно экранированной камеры, парившей на дыхании триллиона водородных бомб.
– Шикарный отражатель если хорошенько его раскрутить, – сказала Сенгупта. – Против радиации толку мало но если говорить о термальном и видимом спектрах то я могу превратить пространство вокруг «Тезея» в самое холодное место отсюда до самого Оорта.
– Однако, – протянул Брюкс.
– Это еще ничего сюда посмотри.
Солнце – его отражение – стало быстро темнеть. Сверкающий корчащийся блеск затухал: солнечные пятна, метеосистемы, петлистые циклоны магнитных сил начали исчезать прямо на глазах, тонуть в холодном космическом фоне. Спустя несколько секунд звезда превратилась в бледный фантом на темном зеркале.
Но осталось что-то еще: конвекционные потоки, похожие на котел с кипящим расплавленным стеклом. Жидкая масса резко поднималась около центра диска, кружилась в бесконечном цветении турбулентных завитков, охлаждалась, замедлялась и застывала рядом с темным периметром. Будто солнечную фотосферу сорвали, обнажив другую, отдельную, метеосистему, пенящуюся под ней.
Только сейчас Брюкс неожиданно понял, что смотрел не на Солнце, и даже не на его отражение. Это был…
– Это «Икар», – пробормотал он. Огромная выгнутая солнечная батарея диаметром в сто километров: прозрачная или мутная, твердая или жидкая; ее оптические характеристики рабски подчинялись капризам пресловутого звездного термостата и крохотному пальчику Сенгупты. Почернев и находясь буквально в нескольких степенях от статуса черного тела, потоки конвекции теперь крутились еще быстрее. «Икар» работал, сбрасывая излишки тепла.
Где-то в дальнем углу с тихим писком проснулась сирена.
– Эм… – Начал Брюкс.
– Не беспокойся таракан всего лишь разгоняю его слегка надо запасти пару лишних эргов мы же не хотим чтобы на Земле заметили снижение квоты да?
Писк не унимался, распалялся все сильнее. Внизу экрана настойчиво замигали маленькие ярлыки: альбедо падало, коэффициент поглощения и разница температур росли.
– А я думал, мы уже заправились.
Это была финальная фаза реконструкции: Двухпалатники упаковали инструменты и оставили отремонтированный корпус «Венца» ради групповых объятий вокруг Порции двенадцать часов назад. (Похоже, на определенном расстоянии их мозги теряли контакт между собой.)
– Надо запасти побольше нам придется уходить от очень большой массы.
Брюкс не мог отвести глаз от солнечной стороны, словно смотрел на расцветающее грибовидное облако после воздушного взрыва. Он знал, что у него просто разыгралось воображение, но вдруг почувствовал, как в Центральном узле потеплело.
Он закусил губу:
– Мы не перегреваемся? Тут показывает…
– Больше сырья требует больше мощности правильно? Базовая физика.
– Не настолько больше.
В прошлый раз она не уменьшала коэффициент отражения настолько сильно, а значит, сейчас просто…
– Хочешь мои расчеты проверить тараканчик? Моей математике не веришь думаешь сам справишься лучше?
…выпендривалась…
Солнечная сторона вспыхнула и исчезла с купола: над предупредительными иконками запульсировала надпись «НЕТ СИГНАЛА».
– Твою мать, – сплюнула Сенгупта. – Тупой камбот сплавился.
– Я поражен, – тихо сказал Брюкс. – А теперь, пожалуйста, ты не можешь увеличить…
– Хватит дурью мается, Ракши, – Лианна вылетела из южного полушария, отскочила от Тропика Рака и вильнула в передний люк. – У нас есть дела поважнее.
– Ну да поважнее чем заряд баков, – Ракши пошевелила пальцами в воздухе, и сирены немного успокоились. – Например какие?
Лианна закрутилась вокруг поручня и встала на полярный круг:
– Например, слизистая плесень нашего старомодника. Она с нами заговорила.
И исчезла прямо в полюсе.
* *
