— Ты — Пламя, Воля Агара… — зашумела вокруг темнота тысячами голосов.
Деана поняла, что, какой бы культ ни окружал ее раньше, он был лишь тенью того, который близится. А у нее не осталось ни шанса сбежать от него.
Она прикрыла глаза и, прижав ладонь к губам, дико захихикала.
* * *Корабль подплыл к берегу на расстояние в двести ярдов — так близко, насколько позволяло дно, — и началась эвакуация. Альтсин глядел, как солдаты покидают судно, быстро и умело пользуясь ахерской лодкой. Похоже, они торопились оказаться как можно дальше от борта, полного чудовищ и тайн. Гайму могло разместить дюжину людей, и уже после нескольких рейсов все вместе с псами и санями оказались на берегу. Вор видел, как там продолжался яростный спор между Стражей и Крысами и наконец эти последние забрали двое саней и несколько собак и отправились в свою сторону.
Самое важное, что все сошли с борта. Он мог изображать перед солдатами какого угодно крутого парня, но ему требовался сон и отдых без риска проснуться, пытаясь дышать собственной кровью. «Ночная Жемчужина» наверняка не сделает ничего глупого, изломанный шаман тоже не станет доставлять проблем, но эти люди выглядели теми, кто чуть ли не ежедневно совершает безумные вещи. Он не мог им доверять, а потому им придется выпутываться самим.
Честно говоря, Альтсина больше беспокоило, как Шестая рота поступит с его рассказом. Попытается ли удержать его в секрете — или послушается его совета и понесет в мир?
К счастью, теперь эта тайна была не только его проблемой, хотя и не сказать, что благодаря осознанию этого он стал дышать спокойней.
Когда последние стражники загрузились в лодку и отплыли, «Ночная Жемчужина» неторопливо развернулась на запад. Туда, откуда приплыла. Ее безумный рейс на восток был только отчаянным бегством с места схватки с Андай’ей. Схватки, которую она едва не проиграла. Вслушиваясь в звуки, раздающиеся на корабле, Альтсин знал, что черное судно по-настоящему устало и ему больно. Ему необходима немедленная помощь. Вор уже догадался, что появление «Ночной Жемчужины» в этих водах связано с тем, что случилось на Литеранской возвышенности, где не закончившееся ничем рождение ана’бога сотрясло Силу. Но, хотя он многое бы отдал, чтобы поговорить с кем-то, кто принимал в этом участие, Альтсин решил пока отказаться от поиска свидетелей. Что ж, похоже, далеко на юге это и так кому-то удалось. Теперь у него было намерение доставить этот корабль в безопасные воды, прежде чем Андай’я отряхнется от шока последних событий и станет искать того, на кого она могла бы излить свой гнев.
С такими бабами, как она, лучше быть поосторожней.
Ахерский шаман, которого оставили на борту, спокойно спал. Корабль не освободил его духа, попавшего в ловушку, поскольку успел его поглотить, но, по крайней мере, перестал высасывать из Борехеда силы.
Ясное дело, по вежливой просьбе Альтсина.
* * *Понверед Пустой Зуб разбил палатку на берегу и всю ночь молился племенным духам. Тщетно. Правда, лед, сковавший море, исчез, серые волны радостно шумели, но оставались мертвы. Мелкие морские создания еще не успели заполнить их, а за ними не пришли рыба, тюлени, моржи и киты. Пройдет много, много дней, прежде чем естественный ритм жизни вернется в эти края. Для них же будет слишком поздно.
Он был шаманом вот уже четыре десятилетия. Помнил годы обильные настолько, что даже собаки его народа толстели так, что почти волокли брюхи по земле, — и такие бедные, что в некоторых племенах умерли почти все старики и малые дети. Но ни разу не помнил чего-то такого: времен, когда смерть становилась избавлением. Все чаще его просили, чтобы он провел ритуал фууме — ритуал пожертвования, который позволял семье кормиться телом умершего родственника без того, чтобы разгневать его душу.
Только… что происходило с душами тех, кто ел такую пищу?
Но мог ли он их осуждать?
Понверед вышел из палатки и огляделся. Над морем, как и каждый день, висел туман, который скоро развеется, открывая мертвые волны. Шаман перевел взгляд на юг, на лагерь. Перевал в горах все еще сверкал железом. Люди не сойдут сюда, к ним, о нет, они просто станут смотреть, как его народ умирает.
Потом он увидел, что перевал оживает, а темные пятнышки, которые должны быть отрядами имперской пехоты, выходят и занимают позицию в защитном полукруге.
«Они что, ошалели? Правда думают, что мы попытаемся напасть на перевал?»
Для такого было уже поздно.
Шаман почувствовал ветер на спине, а среди палаток и шалашей ахерских племен вдруг раздались крики.
Он развернулся.
На него из тумана выползало гигантское черное чудище. Огромное, как половина их лагеря. Его нос вставал над головой Понвереда на высоту двухсот рослых охотников.
А потом с носа упала веревка и по ней соскользнул человек. Пустой Зуб его узнал.
Это был тот самый мужчина, который купил у них лодку.
— Подплыла ближе, чем я думал, — сказал пришелец на языке племен, широко улыбаясь. — Значит, тут неплохая глубина у самого берега.
Шаман открыл и закрыл рот дважды, прежде чем отозвался:
— Ты знаешь наш язык.
— Борехед довольно неплохой учитель. Он приплыл со мной.
Борехед. Пустой Зуб почувствовал, как при звуках этого имени в груди его распускается надежда, которая, однако, тут же погасла. Даже самый сильный из живущих нынче шаманов не наполнит моря рыбой.
— Чего ты хочешь, человек? — спросил он глухо.
Тот перестал улыбаться и сказал серьезным тоном:
— У твоего народа нет бога, шаман, и потому вы стали игрушкой в руках любого из Бессмертных. А у меня есть богиня-корабль, которая долгие дни сопротивлялась Андай’е, но которой теперь нужны верные. В ее теле живут твари, на них вы могли бы охотиться, пока не выплывете в воды, полные рыбы. Похоже, богиня покажет вам все, что вы должны знать, чтобы жить в ней и с нею.
Человек остановился и посмотрел на ахера, склонив голову набок.
— Борехед тоже согласился присоединиться к вам. Что скажешь на это?
Понверед Пустой Зуб молчал. Из слов чужака он запомнил два: охотиться и есть.
И все же он колебался.
— Мой народ… — попытался облечь свои опасения в слова шаман, — не умеет плавать на таких кораблях и не умеет на них жить.
Глаза мужчины, синие, словно стена ледника, блеснули.
— Грядут непростые времена, шаман. Времена крови и слез. Вы уже познали и одно, и другое, а будет еще хуже. Некоторое время я буду плавать с вами и помогу, насколько сумею. Может, я и окажусь не спасителем твоих людей, а их погибелью, но, по крайней мере, дам вам шанс. Это больше, чем вы получили от ледяной суки. И от остальных богов.
Понверед даже вздрогнул, задетый грубой
