Она, ребенок пограничья, такое понимала — даже слишком хорошо. Видела смерть людей, которые гибли, чтобы ее спасти, знала, как это — быть беспомощной жертвой, похищенной, связанной, словно животное, пытаемой. Каждое из таких воспоминаний оставалось в ней, осаждалось глубоко, где-то пониже сердца. Когда она впервые взяла в руки специально для нее изготовленную кохху — окованный сталью боевой шест в пять футов, чей листовидный наконечник на одном конце предназначался для быстрых уколов, а шаровидное навершие с другого — для разбивания костей, — тяжесть оружия заставила побежать по ее рукам приятные мурашки. Больше никогда. Больше она не будет жертвой.
А потом, пытаясь покрутить шестом, она ударила себя по голове и поняла, что ее ожидают долгие часы тренировок, прежде чем они с шестом сделаются приятелями.
Это Уста Земли выбрала для нее оружие. Ты слишком маленькая, сказала она Кей’ле с вайхирской непосредственностью, в которой не было и следа от желания обидеть. Твои руки слабоваты для сабли или меча, слишком худы для боевой палицы. Но коххой сражаются двумя руками, а ты быстра и ловка. Потому учись и стань быстрой и ловкой госпожой боевого шеста. Следи за своим каналоо, он не пытается принимать удары напрямую, знает, что сила вайхира проломит любой бок, он танцует, уклоняется, ударяет, чтобы убить. Учись у него.
Она и училась. Сперва простейшие вещи: «мельница», парировать так, чтобы дать себе место уклониться, быстрые уколы и размашистые удары. Дома она часто билась палицами с другими детьми, порой даже с братьями, для забавы, но только держа в руках настоящее оружие, узнала глубину своего неумения. Она была безнадежно неловка, кохха чаще ударяла ее по рукам и ногам, чем попадала в цель, а ее плоский и острый наконечник оставил на коже Кей’лы несколько новых шрамов. Видя это, Уста Земли повесила для нее мешок, наполненный песком, и приказала тренировать базовые удары, лупить по нему, пока тот не рассыплется. А когда ладони Кей’лы покрылись волдырями, дала ей мазь с запахом конской мочи и приказала втирать ее.
И тренироваться, все время тренироваться.
Пледик помогал как мог. Сперва только стоял и смотрел, как девочка страдает подле мешка, а потом, она и сама не поняла, каким образом, начал ее учить. Легким прикосновением поправлял стойку, показывал, как правильно держать шест, как ударять, проводя удар двумя руками, словно двуручным мечом, пока кохха не превращалась в размытую полосу, несущую погибель.
Учил ее без слов, жестами, языком тела, собственным примером, прекрасно понимая, зачем они тренируются. Она начинала подозревать, что его разумность отнюдь не меньшая, чем у нее или вайхиров, хотя и другая. Но он словно держал ее в некоем другом месте, в другой плоскости. Но чем дольше они находились вместе и тренировались, тем лучше понимали друг друга. Она поймала себя на том, что, когда нечто привлекало внимание мальчишки, она непроизвольно глядела в ту же самую сторону.
Потом Пледик стал ее противником в тренировках. Ох, сперва это напоминало попытку поймать рыбу. Каналоо был быстрым, словно форель, ее удары падали в пустоту, она била с нарастающим раздражением, пытаясь, чтобы он хотя бы один удар принял на блок. Пледик сражался своим длинным ножом с серым клинком, но использовал его не для парирования: просто уклонялся, сходил с линии удара таким движением, словно тело его состояло из жидкой субстанции.
Изгибался, танцевал, кружился.
А время от времени останавливался внезапно, буквально на половине движения, и Кей’ла чувствовала тогда прикосновение серого острия — к шее, под мышкой, на солнечном сплетении, на внешней стороне бедра, на затылке… Мимоходом он показывал ей все эти места на теле человека, куда следовало целиться. Целиться, чтобы убить.
Несколько циклов тренировок и сна он танцевал вокруг нее, а она часто с яростью бросала кохху на землю, а раз или два, когда волдыри на ладонях снова лопались, а ноющие мышцы отказывались слушаться, она просто плакала. Не стыдилась плакать при Пледике, в конце концов, это все равно, что плакать наедине с собой, но он тогда останавливался, отступал настолько далеко, как только позволяла цепь, и смотрел на Кей’лу с таким выражением на лице, что у нее все сжималось внутри. Потому она переставала страдать над собой, натирала раны вонючей мазью и, поднимая шест с земли, говорила: «Еще раз».
А позже, через десять, двенадцать дней, когда кохха наконец перестала быть угрозой скорее для ее жизни, чем для противника, Кей’ла впервые сумела парировать его удар.
Сделала это самим кончиком шеста и сразу же, совершенно непроизвольно, контратаковала мощным ударом сверху. Пледик, конечно же, увернулся, настолько быстрой она не была, однако — прервал поединок, отскочил на длину цепи, улыбнулся глазами, зааплодировал по своей привычке, а все его тело излучало настолько хорошо заметный восторг, что Кей’ла рассмеялась. А он впервые с того времени, как они встретились, послал ей настоящую, широкую улыбку, превратившую его лицо в нечто настолько чудесное, что она почувствовала щекотку в животе.
Он и правда был симпатичным мальчишкой.
Они стояли так и улыбались, а то, что находились в столь странном мире, перестало иметь значение.
С того времени они сражались все быстрее, все дольше, а ей удавалось все чаще парировать его атаки.
Даже если он всегда в конце концов проламывал ее защиту.
И нет, она так ни разу и не попала в него, но это не имело значения. Ведь дело было не в том, чтобы превратиться в легендарную воительницу, кладущую одним жестом всех врагов. Ее задачей было защищаться так долго, чтобы Пледик успел прийти ей на помощь.
Уста Земли начала тренироваться с ней несколькими циклами позже — и только тогда Кей’ла узнала, что значит тяжелая тренировка.
Одноглазая воительница не щадила девочку, сражалась, используя сперва одну, потом две, а в конце четыре сабли, а первым уроком от нее для Кей’лы стало: «Никогда не позволяй вайхиру связать твое оружие своим клинком. У него есть еще как минимум три сабли в остальных руках».
Несколько десятков синяков от ударов плоской стороной клинка напоминало девочке об этом все следующие дни.
Но защищалась она все лучше, сперва несколько ударов сердца, потом десяток-другой и, наконец, достаточно долго, чтобы Уста Земли отступила и, кивнув, сказала:
— Ты готова. Так, чтобы вместе с ним, — указала на Пледика, — не дать себя убить сразу в начале боя. Проведем еще испытание всерьез.
Всерьез? А минуту назад это было что?
Испытание всерьез оказалось боем
