Закрыть левый фланг? Валерий вышел вперёд, к рыжей и ко, Ирина и трясущаяся Хия — в арбалетный заслон, я, собственно, прикрываю левый бок, **ка! прямо под ногами лежащий на спине труп перуанца, разодрано горло, лицо в крови, одно глазное яблоко отсутствует, ***ть, труп вожака рядом. Танк остановился, держит позицию, повсюду крысиные тела, мёртвые и живые, одни безмолвно атакуют бурята, другие обтекают; мы стоим плотной группой, железом щетинимся в стороны. Коста хромает, подвернул ногу? Хорошо быть волновым магом, я по-прежнему не чувствую одышки, сердце колотится быстро, но ровно.
Бахшшш! — пущенный ушастым огнешар врывается в ряды крыс, пара тушек ложатся, остальные продолжают бег. Сзади подтягиваются перуанцы, окровавленная одежда, перекошенные лица; в тылу атака отбита? Хорошо… Валерий использует Взмах, в боковом зрении ускоряющийся меч оставляет красноватый росчерк.
Со стороны шамана это смотрится занимательно, я так думаю. экшн-муви. Хрен с горы стоит на прежнем месте, хочется взять арбалет и шмальнуть в его сторону… понимаю, это злоба, это неконструктив. Что бы он сделал, чем помог? Они его достать не могут, кипяток, как он сам там не сварился.
Видит, что нам несладко и не придёт на помощь, ***а. “Миш, алё, что он может сделать против толпы?”
“Козёл он, ваш шаман, в бубен ему, в бубен”.
Крысы текут, атакуют, умирают; иногда им удаётся кого-то зацепить. Мы устаём. Жарко, тяжело дышать, от пара слезятся глаза; мы сверхи, но нам дали слишком мало времени для роста. Что такое два месяца, пусть даже и заполненных интенсивными тренировками, пусть даже и с задранным до небес КПД?
Щас сам сказал и думаю — немало.
Линия милишников из клина растянулась в цепочку, слева от меня местный волновик машет заточенной лопатой, отталкивает крыс невидимой кинетической волной. Лопата описывает полукруг, крысы летят прочь, падают, встают. Обычных людей давно бы смело, подрали, порвали в клочья, побежали дальше. Они ведь не едят человечину? Тьфу. Нет, Миш, тебе это не интересно. Рука устаёт, слишком вкладываюсь в удары? Левая же вроде норм, щит держит бодро, был бы амбидекстром, поменял бы.
Потеет ладонь, перчаток нет, я их обычно не использую. Укусит — перчатка не поможет, вон у неё какие зубы. Выросли крыски. Косте что-то кричит, переводчица с задержкой приступает к работе. Медленно отступаем на десять шагов назад, груды крысиных тел больше не смогут служить им трамплином. Летят болты, метаю взгляд влево, вправо, а мы наловчились их убивать, ххе. Что рядовые крысобаки, что вожаки, мы вас всех на **ю вертели, ххе! Хилое равновесие, но мне кажется, что отряд почувствовал уверенность в своих силах. Валерий справа угрюм, метис с лопатой скалится, я скалюсь в ответ. Поток начал слабеть!!
Не могли же они бежать бесконечно, что я, блин, думал. Если бы их было НАСТОЛЬКО много, они бы не закончились, окружили б нас, атаковали с тыла. Они и так могли бы нас окружить? Фу. Всё-таки враги у нас тупые, и это хорошо. Давыдов как его там.
Битва стала превращаться в бойню.
Глава 83
Шаман запел.
Гортанный, низкий голос, казалось, проникал в тело не через уши, но напрямую через кожу. Шаман пел громко, перекрывая шум битвы. На лицах бойцов мелькнуло удивление, шаман пел, крысы бежали, мы сражались.
Медленно, словно ленивое приведение, из стелящегося во все стороны от реки тумана проявилось что-то… что-то большое… огромное! Нечто скользило мимо поющего шамана прямо по воде, в нашу сторону, чёрный силуэт медленно приподнял голову? шея словно пожарная лестница тянулась вперёд, распахнулись глаза с зелёным вертикальным зрачком, из пасти показался кончика красного, раздвоенного языка.
Змея. Огромная, мать её, змея! метров эдак шесть вверх возвышается её башка, я бы выронил меч и впал в ступор, но атакующие крысы не позволяли “всё бросить” и заняться новой угрозой. Как ей можно заняться, надо бежать!
Гигантская змея, ****ь, вы это серьёзно!?
Со всех сторон слышался русский и испанский мат, стоящая справа переводчица выдохнула “Якумама” и обмякла, свалилась в траву, в спасительные объятья обморока. Может и не особо спасительные, очнёшься, а тебя жрут, фу.
Переводчице, наверное, можно, она сегодня достойно держалась. С арбалета разок пальнула. Что за мысли лезут в голову, мозг походу боится думать о змее. Давай мол, дорогой носитель, представим, что её нет. Всё — иллюзия. Квантовая физика нас в этом поддержит. Поддержишь, солнце? Ага. Почему она не атакует? Потому что иллюзия! Блин, кто в неё стрельнул!?? Болт бессильно отскочил от шкуры, не пробил. В глаза! Голова змеи рванулась вперёд, впилилась лбом в Бажина; таранный удар на щит, хруст, крик боли, бурят летит спиной назад, змея отдёргивает морду, шипит, ещё рывок! Пасть распахнута, Альбина пытается создать перед собой что-то вроде огненного щита, не успевает, хруст пронзаемого клыком тела, рыжая валяется на земле, на кривом клыке висит тело Димки…
Змея дёргает башкой, пытается его сбросить, старик кричит “тосоатрас”, перуанцы срываются назад, в джунгли, я что-то кричу Валерию и Ирине… Змея скидывает тело прямо в кипящую реку, всплеск, шипение пара, Альбину утаскивают её сокланы, мы отходим, мы убегаем в джунгли, отмахиваемся от наседающих крыс.
Я не знаю, почему змея нас не преследовала. Я сумбурно помню те минуты панического отступления. Нет, я не кричал, не бился в истерике, я яростно рубил крысюков, обеспечивал отход и эвакуацию раненых. Но внутри я был пуст, беззащитен, испуган даже не до дрожи в коленях, до жалобного, подвывающего скулежа. Снаружи я был воином, но тело было само по себе, а я — сам по себе. Отступление помню кусками, урывками, но взгляд шамана, прекратившего пение, помню чётко. Он перестал петь, стоял и молча смотрел в нашу сторону. Почему-то мне казалось, что он смотрел на меня.
Глава 84
Не могу поверить в то, что Димки не стало. Мозг пытается откинуть эту реальность, удушливую, глупую, словно натянутый на голову полиэтиленовый пакет, кажется вот же, рвани посильней и будет дырка, но кислород заканчивается, и ты начинаешь задыхаться, сучить ручками, пучить глаза с лопнувшими дорожками капилляров.
Я гнал мысли о смерти лучшего друга прочь тогда, когда мы бежали от крысюков, убивали их сотнями, кромсали, рвали их жалкие тела, показной жестокостью изливали боль и слабость. Нам так нужны были эти немые куклы, готовые принимать нашу
