— В точку, — довольно крякнул в кресле Тальпа. — Красавец, правда? А видели бы вы меня, ваша милость, когда я выступал на площади. Обличительные речи гонфалоньеру, — он взмахнул рукой в одну сторону, — обвинения Магистрата в коррупции, — взмах в другую, — обвинения народа в принятии роли жертвы, — взмах обеими руками вверх. — Эх, вот славные были времена. А затем меня избрали гонфалоньером.
Джейн сглотнула. Не похоже, что это пошло ему на пользу, и это её не радовало, с учётом того, что теперь она сама гонфалоньер.
— И что произошло тогда?
— Сначала всё было славно! Борьба с коррупцией, широкие реформы, обожание народа… — лицо представителя гильдий, только посветлевшее, помрачнело и осунулось. — А затем я понял, что в одиночку этого всего не сделать. Что мне нужны сторонники. И я начал их искать. Вы же знаете, ваша милость, что сторонников просто так не привлечёшь. Я думал — ну, маленький процент с налогов, зато мы сможем пропихнуть реформу, и тогда все будут в выигрыше. Ну, небольшое поместье за городом — зато у нас гильдии будут в согласии. И со временем… — он вздохнул и провёл рукой по лицу, будто сдирая липкую паутину. — Со временем ты сам не замечаешь, как начинаешь брать немного сам. Не для себя, само собой. Вы видели мой дом, — он указал на дверь слегка подрагивающей рукой. — Когда к тебе заявляются бабушки, дедушки, троюродные братья, пропавшие сёстры-близнецы твоей бабушки, которой нет на вашем фамильном дереве только потому, что она была странноватая… В общем, всем нужно помочь. Всем. И себе. Когда закончился мой срок гонфалоньерства, меня избрали представителем от гильдий. История повторилась. И… — он поднял полный тоски взгляд на портрет. — Я не хочу так больше. Я был не таким человеком. Совсем другим. Не проходит и дня, чтобы я не задавался вопросом — что бы сказал на это тот я? Тот, который на картине?
Какое-то время они сидели в тишине. Тальпа — нервно перебирал пальцам и как завороженный глядел на портрет. А Джейн смотрела в пустоту перед собой и думала.
Не будет ли через лет сорок она сидеть так же в кресле? Оплывшая, сморщившаяся, постаревшая и поглупевшая, растерявшая хватку и имеющая в качестве утешения только портрет себя когда-то?
Себя когда-то давно, когда она принимала решения, которые нравились ей и были правильными.
— Для политика жизни вне политики нет, — внезапно подал голос Тальпа. — А я уже давно не занимаюсь политикой. Иногда мне кажется, что я умер тогда, когда… — по его шее прокатился кадык. — Когда из человека на картине я превратился в это. Так что мой совет вам, ваша милость. Никаких компромиссов. Делайте всё ради того, во что вы верите. И не поддавайтесь соблазнам. Они приятны, да, чертовски приятны, но… Но тогда перед этим хотя бы закажите картину.
Когда Джейн спускалась к выходу, продираясь сквозь детишек и семью Тальпы, она нервно водила большим пальцем по нижней губе и мрачно думала.
Думала о том, что эту партию ещё можно выиграть. Думала о том, что после того, как с угрозой со стороны Бернардо будет покончено, она займётся тем, чем всегда хотела, критикуя тупых и зажравшихся политиканов — будет делать всё ради народа.
Думала о том, что никогда не позволит себе заказать картину.
Глава 9. Неволеизъявление
Глава 9. Неволеизъявление.
Площадь Республики казалась Джейн самым ироничным местом в Лепорте.
Здесь издевательским было всё, начиная с названия. Площадь Республики — но построена во время Империи. В центре высится высоченная мраморная колонна, возведённая в честь вечной памяти о какой-то победе… О которой никто не помнит. Торговый Дом, некогда бывший казначейством, теперь делили игорный дом, бордель и купальня.
А самым ироничным было её нахождение здесь. По составленному Магистратом расписанию, которое упрямо появлялось у неё на столе каждое, сейчас она должна была быть в лечебнице святого Салютере, на встрече с безнадёжно больными, поднимая престиж власти.
Вместо этого она сидела у камина в шикарном кресле и глядела на пышущего жизнью фра Пасиенте. И нахождение её здесь наверняка опускало её престиж среди большей части города.
— Патрициат — это тяжкая ноша, — грустно произнёс Пасиенте, рассеянно поглаживая бороду. — Но я не рассчитывал, что будет настолько тяжело.
О да, ноша тяжелее некуда. Абсолютно точно, что добыча висящей над камином головы медведя была очень, очень тяжёлым делом. Кропотливый и малооплачиваемый труд. Не говоря уже о сборе коллекции диковинок со всех краёв света, расставленных по полочкам или украшающим стены. У Джейн не возникало ни единого сомнения в том, что пить дорогое вино из сделанных на заказ бокалов, сидя в кресле, которое наверняка стоило больше, чем торговые дела большей части лепортийцев — тяжкий, неблагодарный труд.
— Я рад, что вы так быстро прибыли, — не замечая её недовольного взгляда, продолжил патриций.
— А что, у меня был выбор? — недовольно вздохнула Джейн, ёрзая в кресле. Интересно, почему у всех богачей мебель слишком удобная — Много их?
— Человек триста, может, чуть больше, — Пасиенте тянул слова и говорил их так спокойно, будто бы это не перед его домом собралась возмущённая толпа. — Кричат, требуют меня и… — он устало вздохнул и сделал изящный жест рукой. — Вы знаете эти протесты, ваша милость. Стандартный набор.
О да, Джейн знала. Из всех форм существования толпы, протест был самым ненавистным ей. Ей нравилось, когда толпу можно было зачаровать изяществом речи, хорошей шуткой или продуманным жестом, когда толпа была зрителем, равным актёру…
А не тупым запряжённым животным, ярость и решительность которого подстёгивают нанятые крикуны.
— Почему именно вы? — на самом деле, больше её интересовало, почему не она.
Пасиенте тянул с ответом. Он степенно встал и принялся мерять гостиную шагами с отрешённым видом. Наконец, он остановился у столика и принялся разливать вино по бокалам.
— Почему бы и не я? — выпрямившись и заложив левую руку за спину, он изящно отпил из бокала и с наслаждением причмокнул губами. — Прекрасный год. Не желаете попробовать?
Джейн кивнула сама себе. Значит, придётся по-плохому.
— Фра Пасиенте, я не большая любительница загадок. Если я не получу вменяемого ответа от вас, мне придётся спуститься вниз и выслушать его от людей, которые возмущены настолько, что простояли на холоде уже часа два. И, возможно, даже поверить им. Вы действительно хотите этого?
— Вы жестоко обращаетесь с союзниками, — вздёрнул подбородок Пасиенте.
— Вы не сделали ничего, чтобы я считала вас союзником, — отмахнулась Джейн, резко поднимаясь из кресла. — Так что — я получу ответ?
Его лицо усмехалось, но пальцы беспокойно постукивали по бокалу. Он сомневался. Сомневался и боялся, не смотря на свою спесь.
Джейн терпеливо смотрела, как пальцы стучат всё напряжённее
