— Так, погодите, — Вендель взмахнул рукой — и, к удивлению Джейн, оба северянина мгновенно заткнулись. — Оставьте вашу древесину и дайте госпоже сказать.
Джейн успокаивающе взмахнула рукой.
— Мне действительно было более чем интересно послушать и о торговле, и о древесине, — оба северянина гордо улыбнулись друг другу с видом человека, победившего в споре. — Но у Лепорты всё ещё нет выхода к морю, и…
— Это не будет проблемой, — заверил Вендель. — Мы уже договорились с Торговым Судьёй Веспрема.
Боги. Он уговорил Торгового Судью. Хотела бы она так же уметь — просто молотить всякую чушь, быть собой и добиваться успеха именно этим.
Воспоминания неприятно резанули сходством, и она едва не зашипела от злобы. Ещё один светловолосый северянин. Красивый, умный и такой, чёрт бы его побрал, равнодушный. Ему достаточно было просто улыбнуться, просто раскрыть свой рот — и все слушали, замирая. Он пел — и все подпевали. Он говорил — и все слушали. Он смеялся — и все смеялись. Он любил, чёрт возьми, ту дохлую девчонку — и она любила в ответ!
Ему хватало просто улыбки и себя, чтобы добиваться того, на что у неё ушла жизнь. И она не была уверена, что всё равно хотя бы приблизилась к тем чудесам, которые творил с людьми он.
Чёртов Варг Бьярнсон.
Джейн быстро моргнула, прогоняя предательскую резь в глазах, и сконцентрировалась на словах Венделя.
— …И если мы договоримся, то все будут в выигрыше! — чёрт, он даже похож чем-то на Варга. Если бы ещё была щетина… — Как вы смотрите на это, госпожа?
— Сугубо положительно, — быстро кивнула Джейн. — Я согласна, — меха и янтарь озолотят город и её, а заодно заткнут рот всем недовольствующим.
Северяне обменялись ликующими взглядами. Девушка чувствовала, что шумному восторгу и диким воплям мешает лишь её присутствие.
— Тогда, пожалуй, я буду наглой и попрошу вас об одной услуге, — она опёрлась о стол так, чтобы грудь была сжата между локтями. Приглушённое профессионализмом чувство гордости завыло где-то вглубине, когда взгляд Венделя сполз с её лица гораздо ниже. — Вы не откажете в чести выступить перед людьми? Рассказать им, как ужасны воины на севере? Сколько гибнет хороших людей, как это больно и ужасно? — она едва заметно качнулась, и Вендель облизал разом пересохшие губы. — Ведь было бы хорошо, если бы не только я, но и народ Лепорты знал, почему помогает вам.
— Само собой, — дёргано кивнул посол, не сводя глаз с её груди. Подумать только. А ведь он почти убедил её, что мастер-дипломат. — Как скажете, да.
Прекрасно. Ну что ж, Бернардо. У меня новая фигура на доске. И если завтра я смогу переманить кого-нибудь из этих индюков Магистрата, я, возможно, даже буду жива к концу месяца!
— И было бы ещё хорошо, — Джейн резко уселась обратно в кресло, заставив Венделя сбросить оцепенение и снова п однять взгляд на её лицо, — если бы я сама узнала побольше. Например, почему Садках оказался в таком положении.
— Потому что им не нравится наш ярл, — слишком быстро ответил Вендель.
— Им не нравится не наш ярл, а как он взял власть и что с ней собирается делать, — фыркнул Хрольф, игнорируя бешеный взгляд Венделя. — Но ярла не выбирают. Как и братьев, да?
— Да, — проскрипел Вендель, потирая бровь. — Мой брат просто жертва обстоятельств.
Джейн кивнула. О да, разумеется. Все политики — жертва обстоятельств, когда всё идёт наперекосяк.
— Вы меня заинтриговали, я безумно хочу послушать ваши истории о ярле и Садкахе, — кокетливо улыбнулась она Венделю. — Давайте закончим деловую часть и перейдём к разговорам. Только вот… — она протянула Венделю пергамент. — Что это за руны? Я, к стыду своему, давно практиковала северный, так что…
Посол широко усмехнулся.
— Имя нашего ярла, госпожа, и моего брата. Варг Бьярнсон.
Её швырнули в ледяную прорубь. Её бросили в костёр. Раздавили камнем. Ударили прямо под дых.
— Кто? — слова оцарапали пересохшую глотку изнутри и больше походили на хрип умирающего, чем на привычный звонкий поток.
— Варг Бьярнсон, — повторил Вендель, улыбаясь. — Вы слушали о нём, да? Наверное, ту байку про то, как он песней остановил битву?
Все её слышали, чёрт возьми, и это не было байкой! Твою мать, твою мать, твою мать! Как она сразу не догадалась?! Они же похожи как две капли воды!
Она судорожно вздохнула, успокаиваясь. Всё в порядке. Всё хорошо. Это старые дела минувших времён. Оставить, забыть и идти дальше.
Но её рука уже сама потянулась к графину.
— Посол, если не хотите, чтобы я подумала, что лепортийское вино вам не нравится — придётся выпить ещё. Вы же не хотите дипломатического скандала? — произнёс кто-то её губами.
О боги, как же я ненавижу Бьярнсонов. Как же я ненавижу себя.
Глава 8. Закажи себе картину
Глава 8. Закажи себе картину
Джейн всегда восторгалась Мёнхенским театром.
Он был довольно большим и старым, тот театр при Коллегии. Много галерей, огромная сцена, целые лабиринты декораций и склады реквизита. В том здании всё отдавало историей актёрского мастерства, древнейшего искусства обмана.
Только вот Мёнхенский театр казался дешёвкой по сравнению со Старым Имперским Театром.
Он был огромен и напоминал Джейн какой-то заброшенный бастион. Осыпающиеся арки и покосившиеся колонны, обвалившаяся императорская секция, потрескавшиеся ступени скамьи… Боги, даже засыпанной снегом, разваливающийся и обветшалый, он давал сто очков перёд Мёнхенскому. Девушка на мгновение представила, что здесь было во времена Седой Империи — и с трудом подавила дрожь.
Но, как только гонфалоньер опустила взгляд на сцену, ощущение былого величия испарилось без следа. Там, в окружении сидящих на скамьях послушников, спорили два жреца. Дрожащие и слабые голоса разносились эхом над пустыми зрительскими рядами и звучали больше похоже на карканье ворон.
Полтора десятка слушателей да два хриплых и орущих спорщика. Вот и всё великое наследие грандиозных представлений.
Впрочем, Джейн пришла сюда совсем не за представлениями.
Каноник Теобальд сидел в сторонке от всех. По положению капюшона казалось, что он внимательно слушает спорящих. Но, когда Джейн подошла поближе, стало понятно, что старик всё время крошил хлеб и наблюдал за лениво клюющими его голубями.
— Доброе утро, каноник, — весело произнесла Джейн, присаживаясь рядом. От тона первых слов обычно зависит то, как пройдёт вся остальная беседа. Она свой вклад сделала, теперь его ход.
Он поднял на неё морщинистое лицо и добродушно улыбнулся.
— Доброе, ваша милость, доброе, — он улыбался, но глаза всё ещё косились на птиц, а руки сами собой продолжали отрывать от мякиша куски и бросать их в снег. Не лучшее начало. — Не ожидал увидеть вас здесь.
Прозвучало как «А я всё гадал, когда же ты, наконец, припрёшься».
— Это почему же? — она нарисовала на лице улыбку, источая дружелюбие и благодушие. — Гонфалоньер должен появляться везде в своём городе. И в сияющих залах, и в
