Хотя бы потому, что в тритт она проигрывала.
Глава 16. Pax Leportum
Глава 16. Pax Leportum
Джейн всегда знала, что деньги творят чудеса.
Она видела, как золото развязывало языки и закрывало глаза, разрывало крепчайшие союзы и примиряло непримиримых врагов, как всего одна монета могла изменить настоящее и будущее…
Но в первый раз она видела, чтобы деньги воскрешали прошлое.
— Ваша милость, — привратник выглядел так, будто его туника и сандалии — абсолютно привычная Лепорте одежда. — Добро пожаловать в Пассато Глориосо.
— Благодарю, — выдавила Джейн, не в силах отвести взгляд от вереницы гостей. Море разноцветных тог, старомодные узоры, медальоны и браслеты с символами давно забытых имперских богов… Она не могла избавиться от ощущения, что смотрит на ожившую фреску.
И это ощущение ей не нравилось.
Впрочем, сейчас ей не нравилось ничего.
— Я ожидала несколько… Другого, — хмуро проговорила она, задумчиво глядя на виллу, сверкающую огнями с вершины холма.
— Чего, ваша милость? — непонимающе моргнул привратник.
Переговоров без лишних глаз? Того, что всё пойдёт так, как она задумала? Когда в последний раз она получала именно то, чего хотела и чего просила?
А, да. Точно. Каждое утро, когда Джузеппе с отвращением ставил перед ней овсянку.
— Действительно, чего, — процедила она, поглаживая лошадь по шее. И что теперь? Заявиться на это празднование чего бы то ни было в запылённой дорожной одежде — и стать посмешищем, как, само собой, того и хотят Четыре Семьи?
Или развернуться и уехать обратно в город — ещё полчаса дороги в сумерках, отвратительное настроение и ещё один потраченный впустую день?
Джейн устало вздохнула и соскользнула из седла. Будто у неё есть выбор.
— Если вам не будет сложно — займитесь конём, — весь фокус в том, чтобы произнести это так, что ему казалось, что это не будет сложно.
— Конечно, ваша милость, — привратник нервно переступил с ноги на ногу. — Но… Я прошу прощения за дерзость — но могу ли я увидеть ваше приглашение?
Джейн усмехнулась сама себе. О, ну вот, очередной пример тому, что когда что-либо может пойти не так — оно и идёт.
— Мне не нужно приглашение, — отмахнулась она. — Но я сообщу фра Пасиенте, что вы потребовали его. Это делает вам честь как охраннику.
— Ваша милость, — он выглядел так, будто Джейн угрожала его семье. Впрочем, он думал, что так оно и будет. — Прошу прощения, но нам приказано никого не пускать без приглашения и одежды, а вы… — он замолчал, красноречиво глядя на её запыленную одежду.
Джейн улыбнулась и похлопала его по плечу.
— Увы, — дружелюбно проговорила она, отстраняя его в сторону и направляясь вверх по холму.
О-о, когда она увидит Пасиенте, этой жирной свинье не поздоровиться. Она просто просила устроить встречу — а он делает всё для провала переговоров ещё до их начала. Ничего. Она это стерпит и запомнит.
И вспомнит, когда будет нужно.
Вилла Четырёх Семей выглядела осколком Седой Империи. В ней не было великолепия Императорского Театра, не было нетронутости Арсенала, не было даже величия руин Старого Дворца. Было кое-что посильнее — каждый из уголков сада вокруг виллы был живой.
Группа мужчин в пурпурных мантиях спорила о принятии законах Легелла, яростно жестикулируя и крича так, будто исход их спор не предрешён ещё четырнадцать веков назад. У статуи льва девушка декламировала Версетуса целой толпе восторженных слушателей. Откуда-то снизу холма слышались одобрительные крики и грохот стали — похоже, бойцовая яма.
Джейн безумно хотелось остановиться — поспорить, послушать, посмотреть. Но, во-первых, она явно не впишется в этот водоворот тог, а, во-вторых, она здесь не ради развлечений, а чтобы…
Ноги Джейн сами собой остановились прежде, чем она поняла, в чём дело. А затем она увидела помост.
— Вы слишком несправедливы ко мне! Разве я отдаю не всю себя городу?! — актёр вскинул руку к лицу — грубо размалёванной маске. Грубо — но недостаточно, чтобы Джейн не узнала себя.
Она догадывалась, что будет дальше. Она, как и любой уважающий себя актёр, знала, что представлял из себя уличный театр в Седой Империи.
— Ваша милость, мы же объясняли вам, — её сердце часто забилось. — Когда вы отдаётесь простолюдинам, это не значит, что вы отдаёте всю себя городу!
Грохот смеха оглушил её, и актёры терпеливо замерли, ожидая, когда им позволят продолжить.
А Джейн, чувствуя в груди злое жжение, медленно развела ладони.
И хлопнула.
— Браво, — громко проговорила она, продолжая хлопать.
Люди начали оборачиваться на неё, и Джейн с мрачным удовлетворением видела, как их улыбки сменялись ужасом и изумлением. Над толпой повисла абсолютная тишина. Весёлый гул сада вокруг в наступившей тишине казался совершенно далёким и неуместным.
Все смотрели на неё, как на призрака.
Впрочем, подумалось Джейн, она и была для них призраком. Очень пыльным, неподобающе одетым и пугающим.
— Браво, — ледяным тоном повторила гонфалоньер, проводя взглядом по всей толпе. Веселья не осталось — только испуганные перешёптывания и оцепенение человека, который открыл дверь своего дома и обнаружил смотрящий ему в лицо арбалет.
Ей было почти смешно. Вокруг полно мужчин, которые выше её почти на три головы, а она даже без телохранителей. И всё равно они бояться её так, будто у неё за спиной армия.
— Ваша милость, — один из актёров снял маску дрожащей рукой и поднял ладонь, будто бы защищаясь. — Это просто…
— Просто представление, — медленно кивнула Джейн. — Простая невинная шутка на простом невинном представлении. Прошу прощения, что прервала вас, — она слегка поклонилась. — Продолжайте, прошу, — и, развернувшись на каблуках, пошла к вилле.
Растерянный и несмелый гул голосов за спиной заставил её улыбнуться. Похоже, к завтрашнему полудню вся Лепорта будет знать, что ни одна шутка о Джейн Ла-Руссе не будет оставлена незамеченной.
По крайней мере, те, которые придумываны под заказ.
Она чуть не споткнулась, когда из толпы прямо перед ней вынырнул одетый в тогу парень.
— Ваша милость? — он поспешно поклонился. — Фра Пасиенте просил найти и проводить вас. Вы позволите?
Джейн едва слышно выругалась. Как всегда, вовремя.
Пасиенте ждал её у входа в саму виллу. Джейн с трудом удержалась от смешка — выряженный в пурпурную мантию и бородатый, он мало походил на гражданина Седой Империи.
Скорее, на безумца, завернувшегося в цветную простыню.
— Госпожа гонфалоньер, — он широко улыбнулся ей и отвесил неожиданно изящный для его фигуры
