— По-моему, я не стою таких усилий, — сказала она, усаживаясь за стол.
— Даже если бы это и было так — поверьте, мне это ничего не стоило, — Менте улыбался так, что Джейн нисколько не сомневалась, что да, не стоило. — Я слышал, что вы прохладно относитесь к слугам, поэтому взял на себя смелость отпустить их. Поэтому, если вы желаете чего-то, — он осторожно взял её тарелку в руки со сноровкой дворецкого, — прошу, скажите мне.
Вот теперь Джейн была абсолютно уверена, что это проверка. И будь она проклята, если понимала её суть.
— Я не большой ценитель кулинарии, если честно, — Джейн изобразила самую дружелюбную и честную улыбку, на какую только была способна. — Возможно, вы посоветуете мне что-нибудь?
— Боюсь, ваша милость, мои вкусы не сойдутся с вашими, и мой выбор разочарует вас. Я не такой большой любитель овсянки, как вы, — Форца извиняющеся улыбнулся.
Джейн хмыкнула.
— Как мило. Вы узнавали о моих предпочтениях?
— Скорее, о вас самой. Как и вы обо мне, не так ли?
— Само собой, — Джейн не видела смысла лгать.
— Интересно, — он любопытно сощурился, — и что же обо мне говорят вне Лорентино?
Что он — талантливый правитель. Что в свои тридцать умнее столетнего и выглядит лучше, чем двадцатилетний. Что под его правлением Лорентино расцвело, и что ценой за это процветание стало всего лишь Кладбище Несогласных, открытое им лично. Что он тратит состояния на поддержку художников, музыкантов, писателей и скульпторов.
Что он — самый обожаемый тиран.
— Я слышала много хорошего, — наконец, ответила Джейн.
Герцог кивнул с усмешкой, будто бы понял шутку.
— Если хорошего было много, то плохого, полагаю, очень много. Надеюсь, за трапезой вы расскажете мне подробнее, — и он слегка качнул тарелкой, будто напоминая.
Джейн едва слышно вздохнула и перевела взгляд на стол.
Она не понимала, зачем ему всё это. Форца, может, и казался смазливым дурачком, но явно не был им, и никогда не пошёл бы на такой идиотизм, если бы не рассчитывал что-то с этого получить.
— Советую начать выбор с основного блюда, ваша милость.
Джейн бросила на него раздражённый взгляд. Форца с живым интересом смотрел на неё, чуть наклонив голову.
И, судя по этому взгляду, что бы Джейн ни выбрала, основным блюдом у самого герцога будет она сама.
Ладно, какого чёрта.
— Я видела где-то там хлебный пудинг.
Улыбка Менте стала чуть шире.
— Да, я тоже видел его где-то здесь, — он наклонился над столом, выискивая пудинг. — Как думаете, какое вино к нему подойдёт? Мидландское, карнийское, западно-королевское, келморское?
— Я предпочла бы бренди, ваша светлость, — ехидно бросила Джейн. Она сомневалась, что он хотя бы знает, что это.
К её удивлению, Менте Форца удовлетворённо кивнул.
— Конечно же, бренди, — он поставил перед ней тарелку с пудингом. — Увы, его-то у меня и нет. Поэтому позвольте я предложу лорентинское.
Джейн терпеливо ждала, пока герцог наполнит свою тарелку и займёт своё место напротив неё. Поспешно нацепила открытую улыбку, когда герцог поднял свой кубок, и подняла свой.
— За родину и служение ей! — громогласно провозгласил Менте, и его голос громом влетел под потолок.
— За служение людям! — ответила Джейн, поднося кубок к губам.
Вино было превосходным. Чёрт, наверное, это было одно из лучших вин, что Джейн пробовала! Зажмурившись от удовольствия, она сделала ещё один небольшой глоток.
— Говоря о родине, — вновь подал голос герцог, — из какой именно части Ксилматии ваша милость?
Чёрт. Проклятье.
Пальцы сами собой впились в кубок, по спине пронеслась волна холода.
А затем Джейн проглотила вино и нарисовала на лице беззаботную ухмылку.
— Ксилматия? — она откинулась на кресле, стараясь выглядеть так, будто более смешной шутки она не слышала. — Интересно, как вы дошли до такой мысли.
— Всё просто, ваша милость, — герцог опустил взгляд, увлечённо орудуя ножом и вилкой. — У всех блюд на столе есть одна маленькая общая деталь, — он резко поднял на неё глаза и улыбнулся, как улыбаются проигравшему спор лучшему другу. — Они все из высокой кухни. Настолько высокой, насколько возможно. Я следил за вашим взглядом — вы полностью проигнорировали и мидландскую, и западно-королевскую, и карнийскую. А вот ксилматийскую вы изучали крайне долго, — он поднёс нанизанный на вилку кусочек мяса ко губам. — И выбрали ровно то, что было одновременно и просто, и изящно. Выбор человека, который старается не сделать ошибку, — и герцог с довольной ухмылкой отправил мясо в рот. — Но с бренди вы слегка переборщили. Я знаю мало любителей этой штуки вне высших кругов Ксилматии.
Джейн непринуждённо смотрела на него, улыбаясь. А ногти её правой руки впились в левую.
— Впечатляет, — уважительно кивнула она. — Более чем впечатляет. Но что это значит?
— О, это была лишь первая часть вопроса, ваша милость, — Менте Форца элегантно вытер губы салфеткой. — Основная его часть — кто вы? Вчерашние выпускницы Коллегии не ведут себя так, как вы, не говорят так, как вы. В конце концов, полагаю, даже не думают, как вы.
— Отец говорил, что у меня живой ум, — пожала плечами Джейн, чувствуя, как гулко колотится сердце. — Я с детства помогала ему с делами. Он торговал шерстью в Элденберри, в окрестностях Уайтшира.
— А ваша настоящая фамилия?
— Тейлор. Джейн Тейлор.
Несколько бесконечно долгих мгновений Менте Форца смотрел на неё с ничего не выражающим лицом. А затем прикрыл глаза и едва заметно кивнул, будто принимая ответ.
— Благодарю за искренность, ваша милость. Я даже не ожидал, что вы скажите так много правды. Но вы позволите мне чуть поправить вас? — он поднял указательный палец, и Джейн почувствовала, как всё внутри обрывается. — Не окрестности, а сам Уайтшир. Я бы даже сказал, самое его сердце. И не Тейлор, а…
— Достаточно! — злобно выпалила Джейн, резко выпрямляясь в кресле.
В наступившей тишине эхо крика, летающее под сводами зала, казалось оглушительным. Гонфалоньер чувствовала, что её лицо пылает, а рука до боли впивается в столешницу — но её это не волновало.
— Достаточно, — едва слышно повторила она, закрывая глаза ладонью.
Проклятье. Всё это время она отгораживалась от прошлого, старалась сделать вид, что его нет, и всё было хорошо. И вот какой-то расфуфыренный идиот всё испортил.
Теперь одно его слово, одно его письмо домой, в Ксилматию — и всему конец. Её найдут. И…
Она сглотнула.
— Прошу простить меня, если я задел или обидел вас, ваша милость, — голос герцога доносился сквозь стук крови в висках и звучал так, как звучало бы само раскаяние. — Ваша тайна не покинет этой
