Оглядев меня с ног до головы, он широко улыбнулся, отчего стало видно отсутствие одного зуба сбоку, а потом, раскинув руки в стороны, сделал два шага вперед и обнял меня, как старого друга.
– Наяль! – заговорил он. – Ты почему один? Где твои воины? Что ты забыл на границе? – начал сыпать он вопросами, похлопывая при этом по спине.
«И кто я теперь?» – спросил я у Арагура, аккуратно выбираясь из слишком тесных объятий.
«Наяль Давье, кто же еще, – ответил Арагур, а мне показалось, что его голос прозвучал как-то пакостливо, что ли. – Безземельный хорн».
«Такое бывает?» – спросил я.
«Нет, но для тебя сделали исключение. Это долгая история на самом деле, расскажу чуть позже, а то Орбан уже странно смотрит на тебя. Говори, что напала стая, воинов всех побили, а тебе удалось скрыться. Что делаешь на границе, сказать не можешь. Королевская тайна».
Я пересказал Орбану выдуманную Арагуром версию моего здесь нахождения. На словах «королевская тайна» парень слегка сбледнул, но глубокомысленно покивал, давая понять, что раз так, то лезть с расспросами не станет.
– А вы когда назад собираетесь? – спросил я, подходя вместе с Орбаном к воинам. Те тут же принялись мне кивать. При этом я видел в их глазах узнавание. Какой же мощью обладает Арагур? Изменить память стольким людям, разве такое вообще реально?
– Да сразу же, – отозвался Орбан. – Мы снялись с лагеря до рассвета, стояли тут неподалеку, а в деревню заехали за припасами, – пояснил он.
Спустя некоторое время воины пополнили свои фляги водой, напоили коней, купили кое-какие продукты у местных. Орбан выделил мне вполне себе смирную лошадь, чему я был только рад. Перед уходом я всё-таки успел поблагодарить Иствана, а Орбан сунул тому в благодарность за меня несколько монет. Истван отнекиваться не стал, спрятал деньги за пазуху и поклонился несколько раз.
Несмотря на то что все относились ко мне так, будто я их давний знакомый, никому из них я не доверял. Для меня это были совершенно чужие люди, которых я видел впервые. А еще отчего-то казалось, что я невольно попал на какую-то театральную постановку, актеры в которой и сами не знают, что жизнь вокруг всего лишь игра.
С одной стороны, все это хорошо, мне как бы меньше проблем. Не нужно ничего придумывать самому, лгать, изворачиваться. Раз и у меня уже есть какая-то история, придуманная кем-то другим. И мне лишь остается поддакивать и кивать, как болванчик. С другой стороны, начинает закрадываться подозрение, что и сам ты вот такой же безвольный актер, которому промыли мозги и отправили играть свою роль. А ты просто об этом не помнишь. Это слегка угнетало и злило.
Мне хотелось бы обвинить Арагура, но я понимал, что на его месте сделал бы все точно так же. Ради свободы можно сделать многое. Раньше я ковырялся в головах других и совершенно не ощущал никаких угрызений совести. И когда я смогу снова развить это умение, то снова без зазрения совести буду считывать мысли. И уж тем более я не буду против, если Арагур научит меня изменять память, добавлять нужные мне знания или воспоминания. Конечно, я не собираюсь использовать нечто подобное направо и налево, ведь свободу личности других людей тоже надо уважать, но такое умение весьма полезно при критических обстоятельствах.
«Что там за история?» – спросил я, когда мы покинули деревню.
«Несколько десятилетий назад в Элодии – соседней стране – случилась война. Как ты сам понимаешь, войны здесь – привычное дело. Люди во все времена по разным причинам дрались друг с другом. В Элодии тогда произошел внутренний конфликт. Простой народ, заморенный поборами, похватал топоры и пошел войной на замки благородных. Много простых людей тогда полегло, казалось даже, что проигрывают, но подключились соседние страны. Во время смуты всегда можно поживиться. Никто не хотел терять такой шанс, поэтому они и помогали то одним, то другим, затягивая войну. Хорн Дивэ с семьей жил на границе со Скадонией. Когда люд пришел их убивать, то на сторону простого народа внезапно встали воины. Но не все оказались предателями, несколько человек остались им верны и вывели Дивэ с домочадцами из окружения. Деваться им было некуда, поэтому они устремились в Скадонию. Здесь их приняли, выгонять не стали. Захваченных с собой денег хватило, чтобы прикупить в столице дом. Но и только. Надел им король давать отказался, но титул оставил. Вся семья была вхожа в королевский дворец. Их отлично знала знать Скадонии. На данный момент в живых остался только Наяль Дивэ или Давье, как он сам себя называет. Остальные отправились за грань».
«Вся эта история – реальность? – спросил с любопытством. – Или же просто выдумка от первого до последнего слова?»
«Почти все реальность, кроме тебя конечно же. На самом деле все Дивэ мертвы. У последнего хорна жена умерла родами, остались только он и сын – Эрно Дивэ. Несколько месяцев назад парень погиб. Его отец – Габор Дивэ – к тому моменту уже почти шагнул за грань. Болел он долгое время. Весть о смерти сына окончательно подкосила его, и мужчина умер в течение суток. Запомни, если хочешь, чтобы все казалось достоверным, то лучше всего брать реальную историю и немного ее подправлять».
«А дом?» – поинтересовался я.
«Дом стоит, куда он денется? Если надумаешь когда-нибудь пожить спокойно, то можешь заселяться, все будут уверены, что он принадлежит тебе по праву».
«А Дивэ сами погибли или?..»
«Сами, – мне показалось, в голове Арагура послышалось легкое раздражение. – Я, конечно, вполне мог довести их до смерти, и меня совершенно не мучила бы совесть, но в этот раз я не делал ничего такого».
«Почему?» – спросил я, решив узнать об Арагуре немного больше.
«Мне очень и очень много лет, – чуть помолчав, все-таки заговорил Арагур. – Я видел, как рождаются и гибнут народы. Поначалу сочувствовал, иногда даже пытался вмешаться, но быстро понял, что это ничего не меняет. Они все равно рано или поздно умирают. Со временем я просто принял это и решил, что привязываться не стоит. Жизнь их столь коротка, что перестала быть для меня чем-то существенным. Одним больше, одним меньше, какая разница. Я стал воспринимать их как листья, опадающие по осени. Сколько таких листопадов было за всю мою жизнь, не счесть».
Арагур замолчал, а задумался над его словами. Наверное, в них была логика. Пока я еще не ощутил ничего подобного, а ведь кто знает, сколько мне самому отпущено. Могу ли я умереть, или без физического тела сделать это будет невозможно?
Я попытался представить себе, как буду
