– Ты меня как директор спрашиваешь или как мужчина?
Зервас молчал, тяжело дыша.
– Не отвечай вопросом на вопрос!
– Что тебя не устраивает, Зервас?
– Я не позволю превращать мой отель в бордель!
– Зервас, – Кадри без приглашения прошла в угол кабинета, удобно уселась в кресло, вытащила сигарету из пачки, прикурила, затянулась и с силой выпустила дым, – ты свою жизнь превратил в бордель, а рассуждаешь про отель. «Мой отель»… Отель не твой. Не ломай передо мной дешевую комедию.
– Как ты смеешь, сука?! – На шее Зерваса набухли вены, а кожа лица мгновенно приняла синюшно-пунцовый оттенок. Каракатица какая-то, блядь, а не мужик, ухмыльнулась Кадри.
– Согласна, да, сука. Ты прав, любящий муж и отец. А ты – кобель. И мне тебя жаль.
Зервас сел на свое место за столом. Красный, в испарине, волосатые руки сжаты в кулаки.
– Ты уволена!
– Oled igavene kuradi lambanikkuja![53]
– Что ты сказала?!
– Спасибо, и удачи во всех ваших начинаниях, господин директор!
Наташа, опустив глаза, стояла за стойкой.
– Слушай сюда, коза. Вернется экскурсия с Купален Афродиты, там мальчик маленький. Зовут Ванечка. Я ему сказку обещала, но уже не расскажу. Ты расскажешь вместо меня!
– Какую сказку? – сбивчиво затрещала Наташа. – Я сказок не знаю, какую надо сказку?!
– В интернет залезь, выучи. Хорошо выучи, с выражением, чтобы не сбивалась. Сказки рассказывать – не начальству стучать, блядина. Тут голова требуется.
Кадри вышла на улицу. Солнце светит, море плещет, небо на землю не упало, жизнь продолжается! Достала телефон.
– Марулла! Я согласна! Буду через час, хорошо? – И сделала второй звонок.
Михалис подъехал к отелю, еще издали мигая фарами. Кадри стояла не шелохнувшись, смотрела на него в упор.
– Выйди, дверь открой! Не эту. Заднюю.
Села в машину.
– В Неа Диммата. Счетчик включи.
Весь час пути молчала. Когда подъехали к дому, положила на водительский подлокотник пятьдесят евро.
– Спасибо тебе!
– За что?
Михалис обернулся, весь поникший, жалкий.
– За всё. Не держи на меня зла. И прощай.
Через час, получив ключ от гостевого дома, стоявшего в дальнем углу двора, Кадри открывала входную дверь. Чисто, уютно, три комнаты. Ну, вот здесь мы и будем жить. Только кровать в спальне коротковата, с его-то ростом нормально не поместиться, придется стул подставлять. Или кровать новую купим, надо же с чего-то начинать! – рассмеялась озорной мысли Кадри.
Старенький «рав-четыре» оказался припаркован на заднем дворе. Надо же, первый раз в жизни у меня служебная машина!
Кадри вывела джипчик на улицу, затворила за собой скрипучие ворота и поехала в Пафос. На «Е-701» возле Киссонерги дорога входила в пологую дугу. В конце дуги стояла полицейская машина. Свисток, взмах жезла. Это залёт, усмехнулась Кадри. Остановилась, достала документы, открыла окно.
– Здесь знак «пятьдесят», у вас семьдесят два. Читать не умеете? – полная дама средних лет в форме сержанта полиции держала перед лицом Кадри экран радара.
– Умею, госпожа сержант. Задумалась.
– О чем задумались?
– О том, какой сегодня день.
– И какой же сегодня день? – сержант смотрела на нее с интересом.
– Хороший, госпожа сержант. Утром послала навсегда любовника. Меня уволили. Нашла другую работу. Послала другого любовника. А теперь еду к человеку, лучше его нет и не будет на всем белом свете!
– Далеко ехать?
– Пять километров.
– Ну, это рядом. Да и день еще не кончился, правда?
– Правда, госпожа сержант.
– Счастливого пути и будьте внимательнее!
Отъезжая, в зеркале Кадри увидела, как толстая неуклюжая женщина-сержант повернулась и помахала ей вслед. Кадри благодарно мигнула ей аварийкой.
Андрей открыл дверь и подхватил Кадри на руки.
– Ну, как день, Каа?
– Винни-Пух и день забот! Эй ты, на выход с вещами! Мы переезжаем!
– Куда?!
– В другую жизнь!
Лучащийся счастьем Андрей открыл красивый металлический чемодан и стал укладывать в него «боевую машину сценариста».
– Бедняку собраться – только подпоясаться!
– Не дрейфь, бедняк! Кто хочет стать миллионером?!
– Я!
– И я! И я!.. И я того же мнения! – пропела Кадри голосом Винни.
Глава 25
– Так ведь никто не может – взять и сделать!
– Вы. Вы сможете, – тихо сказал помощник Олаф.
Док уже ничему не удивлялся. Мало того что у меня в руках обещают сосредоточить значительный, очень значительный материальный ресурс – так еще и дают специальную технологию «очистки». А зачем мне все это? Какой в нем смысл?
– Послушайте, Олаф! В моем далеком детстве я любил журналы «Техника – молодежи» и «Знание – сила», – добродушно начал Док, – помню даже, как за несколько дней до выхода свежего номера начинал бегать к почтовому ящику на лестнице.
– Зачем? – спросил Олаф.
– А чтобы не пропустить! Подписка была дефицитная, могли и упереть из ящика.
– Понятно.
– Вот. А мне непонятно. Непонятно, зачем вообще вся эта история с телегонией и с методикой очистки. Что она вообще может дать? Мы же столетиями живем именно так, безо всяких, как это правильно называется, полевых чисток-очисток. И нормально, никто не жалуется. Что и зачем чистим?
– Хороший вопрос, Док. Я рад, что вы его задали. Ответ я дам вам позже.
– Когда?
– Тогда, когда мы рассмотрим еще целый ряд вопросов. Пока же скажу только одно.
– Говорите уже! А то напустите тумана…
– Это не туман, Док. Это нелинейное обучение. Мы же договаривались.
– Хорошо, хорошо, Олаф. Я просто брюзжу. Не принимайте всерьез.
– Не волнуйтесь, не принимаю. Итак. Чистка-очистка, как вы ее только что обозвали, выполняет одну из важных функций. Снова воспользуюсь аналогией. У вас собака есть?
– Есть, и не одна. Дом большой, двор тоже.
– Вы им прививки делаете?
– Конечно, а как же. Ветеринар приезжает по графику.
– А как прививки делаете? Просто врач приехал и уколол?
– Нет, за две недели до прививки антиглист даю.
– Отлично, Док. А зачем антиглист?
– Олаф, я понял!
– Тогда формулируйте вы!
– Я даю антиглист собакам, чтобы заранее выгнать паразитов и не мешать введенным вакцинам формировать нужные нам аспекты иммунитета у животных…
– Так-так! И?..
– Значит, очистка нужна для того, чтобы женщина смогла зачать – назовем его так – чистого ребенка.
– Продолжайте, Док.
– И уже на этого чистого ребенка мы можем посадить патч.
– Значит…
– Значит, если не провести очистку матери, то патч на ребенка не сядет. Не сработает.
Олаф широко улыбнулся.
– Так, Олаф?
Олаф снова улыбнулся.
– Что молчите, почему не отвечаете?
– Так я уже ответил, Док.
– Когда?
– Да только что!
– Что за идиотизм? Вы молчали!
– Я обещал говорить, когда вы делаете неверные допущения. Обещал?
– Да.
– Когда вы завершили ваше умопостроение, разве я сказал, что оно неверно?
– Нет, не сказали!
– Так какой еще ответ вам нужен, Док?!
– Честно говоря, меня покоробило ваше сравнение женщин с собаками.
– Экий вы чувствительный, Док! Знаете, зачем я воспользовался неприятной вам аналогией? Чтобы вы быстрее поняли суть того, что я хотел до вас донести. А теперь я хочу сменить тему. Поговорим об одной вещи, о такой, о какой в приличном обществе и вовсе упоминать не следует.
Интересно, подумал Док. Мы вроде и так уже, честно говоря, за гранью. Что может быть еще более неприемлемым для так называемого приличного общества?
– На самом деле, я шучу. Понимаете, Док, эта
