Рука болела нещадно, особенно по ночам. Настойка, которую где-то раздобыла Гермиона, слегка притупляла боль, но шрамы, выступающие, стоило лишь сжать руку в кулак, не убирала.
— Поттер, это что? — Снейп, внимательно наблюдавший за тем, как Гарри режет корни мандрагоры, схватил его за запястье. — Хм, Кровавое Перо, как интересно. Не запрещенный, но очень опасный артефакт, кстати. На данный момент используется при подписании договоров и контрактов, но для того, чтобы оставить такие глубокие следы, должен применяться довольно продолжительное время. Сам расскажешь или предпочтешь Веритасерум?
Потянув Поттера за собой, он подвел его к стеллажу, где стянул с полки маленькую баночку с мазью, а потом усадил его в кресло. Теплые руки осторожно коснулись шрама и начали неспешно втирать в него пахнущую ромашкой субстанцию.
— Отработка у Амбридж, — буркнул недовольный Поттер.
— И? За что схлопотал?
Закончив с лечением, Снейп убрал мазь обратно в стеллаж и расположился в кресле, указывая на соседнее. Поняв, что допроса не избежать, Гарри аккуратно сполз вниз.
— За подложный документ. Разрешение на посещение Хогсмита должен был подписывать Джеймс, а я попросил Сириуса.
Снейп постучал пальцами по подлокотникам, размышляя.
— А что твой декан? Ее это устроило?
— Думаю, да, раз я полгода ходил туда без проблем. А на днях Джеймс, видать, придумал, как отомстить за побег, и написал письмо Амбридж, что запрещает мне прогулки в деревню. Вот жаба и прицепилась.
— Это не удивляет. Джеймс никогда не спускал плохое отношение к себе. Да ты это и так уже понял, еще летом, — махнув рукой, Снейп снова задумался. — Но это не отменяет использование Кровавого Пера. В Хогвартсе не поощряются телесные наказания, хотя официального запрета нет. Липпи!
Хлопок, и в комнате появился лопоухий школьный эльф.
— Липпи, принеси мне пожалуйста журнал наказаний.
Получив требуемое, Снейп склонился над фамилиями штрафников.
— Как интересно. Лайонс, полукровка с Хаффлпаффа, отец бросил семью. Уизли, Фред и Джордж — ну, эти понятно. Прион, Мартинс, Легард и Вэнс — магглорожденные. Веруа — живет с матерью. Липпи, пригласи ко мне Веруа, второй курс!
Перепуганный слизеринец появился спустя пять минут и так и застыл в дверях, переминаясь с ноги на ногу и уставившись в пол.
— Мистер Веруа, расскажите, на каком основании вы заработали отработку у профессора Амбридж? — Снейп завис над своим подопечным, и Гарри услышал грозные нотки недовольства в его голосе.
— Я… ну… это…
— Не мямлите!
— Профессору Амбридж не понравилась книга, по которой я написал эссе. Я привез ее из дома, а надо было пользоваться библиотечной. Там правильно показаны все аспекты раскрываемого мной вопроса, — оттарабанил Веруа, и снова сник.
— И каким образом она вас наказала? — продолжил допрос Снейп.
— Я переписывал эссе под ее контролем.
— Каким-то специальным пером?
— Да, сэр.
Снейп разочарованно вздохнул.
— Идите, Веруа. И на будущее: если ваш декан не согласен с полученным наказанием, он вправе отменить отработку или же заменить ее другой. Вы все поняли?
— Да, сэр! — осчастливленный Веруа со скоростью пули вылетел за дверь.
— Все ученики, получившие отработки — либо магглорожденные, либо полукровки, проживающие в маггловском мире. Ну, или чистокровные из обедневших родов, за которых некому вступиться. Бесправные, Поттер. Выводы делай сам.
Гарри кивнул, удовлетворившись объяснением. Ему ли не знать, что такое бесправие. Он ощутил это на собственной шкуре чуть ли не с самых первых дней своей жизни, но именно сейчас оно ощущалось особо остро.
— Хочешь, я намекну твоему декану об отработке?
— Спасибо, сэр, не стоит. Я сам разберусь, — Гарри не привык, чтобы кто-то решал его проблемы, тем более такие мелочные. Да, было неприятно, больно и обидно — но он и не такое терпел. Тем более осталась всего неделя наказаний. А тепло, разлившееся внутри после слов Снейпа, заставило мечтательно улыбнуться — плевать на Амбридж, пусть эта жаба хоть захлебнется его кровью, главное, что есть люди, которым он не безразличен. И один из них — его профессор Зельеварения.
*
Сегодня за завтраком Гарри наконец получил письмо от отца. Тот писал, что и так уже было известно: запрещал ему походы в Хогсмит, ругал за побег и в приказном тоне сказал отдать мантию-невидимку Джереми. Ага, щаз!
Гарри сам не понимал, почему так вцепился в эту мантию и противился ее передаче брату. Потому, что считал ее своей собственностью? Или же потому, что было жалко расставаться с ней? А, может, потому, что решение о передаче приняли, не спросив его мнения? Тем не менее, мантия уже неделю лежала в подаренной Снейпом шкатулке, где была в полной безопасности, чего нельзя было сказать о самом Гарри.
Джереми был настроен воинственно:
— Поттер, если ты не отдашь мантию, я вызову декана!
Поттер лишь презрительно усмехнулся. Джереми распинался уже полчаса, собрав вокруг себя немаленькую аудиторию. Мнения гриффиндорцев разделились, а кто-то из старших все же позвал Макгонагалл.
— Мистер Поттер, почему вы не хотите отдать семейную реликвию брату? — прямо поинтересовалась она у Гарри, выяснив причину конфликта.
— У меня ее нет, профессор, — развел руками тот, невинно улыбнувшись.
— Хм… Тогда не могли бы вы показать свой чемодан, чтобы мы все в этом убедились?
Пожав плечами, Гарри направился в спальню.
Старые и новые мантии, разноцветные носки с разного размера бельем, ручки, перья, учебники — все вперемешку, беспорядочной грудой: надо бы убраться, выбросить все лишнее, да только руки не доходят. Хотя теперь уж точно дойдут — стыдно, вон как девчонки хихикают.
— Что это за шкатулка, мистер Поттер? Покажите содержимое!
— Она пустая, мэм. Это подарок, — он коснулся застежки, предъявив требуемое.
— А школьный рюкзак? Выверните его на кровать.
Как же это унизительно — выставлять всю свою жизнь вот так, напоказ. Ощущение, будто тебя разглядывают через лупу, и, находя маленький прыщик, обсуждают его во всех деталях: какого цвета, где выскочил, портит или нет. Стоят, заглядывают через плечо, тут же обсуждают, тычут пальцем. Шакалы, мерзкие падальщики. Стыдно? Нет, уже не стыдно. Мерзко, гадко,
