Он подходит ко мне, его лицо перекошено от ярости.
— Я так не думаю, грянокровка, — говорит он, приставляя палочку к моему лбу.
Пульсирующая раскаленная боль прошивает голову насквозь, волнами набегающая с конца его палочки… Каждый раз, как только боль спадает, меня накрывает новая волна агонии. Я с силой стискиваю зубы и зажмуриваю глаза, но не могу остановить крик, рвущийся с губ. О, Боже, это невыносимо! Моя голова сейчас взорвется…
А затем боль уходит так же внезапно, как и началась, оставив лишь тянущую пульсацию в затылке.
Осторожно приоткрываю глаза и смотрю в его насмешливое лицо.
— Неприятно, не так ли? — спрашивает он, хватая меня за подбородок и приближая свое лицо к моему. Я чувствую, что действие обездвиживающего заклинания закончилось, и его рука так сильно сжимает мою, что мне кажется, мои кости сейчас хрустнут. На его бледном лице горит триумфом. — Если вы будете упорно продолжать нарушать правила, то обнаружите, что я могу быть достаточно… изобретательным, когда речь идет о причинении боли.
— Как будто имеет значение, хорошо я себя веду или нет! — гневно шиплю я в ответ, преодолевая волну тошноты. Как он смеет читать мне нотации! — Как будто вы не собираетесь убить меня, так или иначе! Почему я должна делать так, как вы говорите? Я не собираюсь слушаться Пожирателя смерти!
Его хватка на моем подбородке ужесточается вспышками гнева в холодных серых глазах.
— Тебе нужно запомнить простую истину, девочка, — говорит он очень тихим голосом. — Все мы должны подчиняться тем, кто выше нас.
— Вы не выше меня.
— И ты будешь делать, как я говорю, — продолжает он, словно я и не прерывала его, хотя голос он немного и повысил. — Потому что стоишь меньше, чем грязь на моих ботинках. Ты пустое место. — Он делает эффектную паузу, впиваясь взглядом в мое лицо. — Ты — ничтожество!
Его слова действуют на меня подобно удару поддых, но я не позволю ему победить.
— А вы, значит, чего-то стоите, да? — спрашиваю я, пытаясь держать голос сильным, но это трудно, когда дрожишь от гнева и страха. — Вы думаете, что чистая кровь дает вам право ставить себя выше остальных. Какой вы жалкий!
Его лицо темнеет от гнева, но я не могу остановиться. Я испугана, сердита, мне больно, но он не заставит меня замолчать.
— Вы ожидаете, что я буду валяться у вас в ногах, считая сильным человеком? — Я пытаюсь казаться презрительной, что не так уж легко, когда ты оказываешься перед взрослым сильным Пожирателем смерти в пределах его досягаемости. — Но все, что я вижу — это то, что вы всего лишь прирожденный фанатичный трус.
Я слышу его короткий безрадостный смех, прежде чем в мою щеку утыкается палочка. Острая боль обжигает лицо, но в этот раз я не кричу. Это просто укол, который закончился, толком и не начавшись. Кажется, это волшебный эквивалент пощечины.
— Неужели никто за всю вашу никчемную жизнь не научил вас уважать старших? — шепчет он, и в его голосе явственно слышится ярость.
Теперь моя очередь смеяться. И я смеюсь ему прямо в лицо, прежде чем плюю в него.
Я веду себя храбрее, чем есть на самом деле, и поскольку вижу гнев и отвращение на его лице, понимаю, что, возможно, перегибаю палку…
О, Боже, я действительно сделала это!
Он отпускает мою руку, чтобы вытереть плевок, продолжая держать меня за подбородок. Я использую этот шанс и выворачиваюсь из захвата Люциуса, но не успеваю сделать и шага, как он вновь хватает меня за руку. Люциус подтягивает меня к себе, указывая палочкой на горло. Его лицо так близко, я вижу, как он фактически дрожит от гнева.
— Думаю, ты не поняла меня, девчонка, — кажется, чем сильнее он сердит, тем более тих его голос. — Я сказал, что хочу, чтобы ты повиновалась мне и знала свое место. И когда я чего-то хочу, грязнокровка, я это получаю.
Чувствую, как сдавило горло.
Хриплю… пытаюсь сделать вдох…
Но не делаю, потому что не могу.
Я пытаюсь дышать, но кислород не попадает в легкие.
O Боже, о, Боже…
Я отчаянно пытаюсь вдохнуть хоть немного воздуха, но понимаю, что это бессмысленно, я ничего не могу сделать. Легкие кричат, требуя кислорода, грудь разрывается от этой пытки, и я падаю к его ногам, теряя сознание, хватаясь за мантию — Господи, пожалуйста, не дай мне умереть! Я отчаянно, изо всех сил пытаюсь сделать вдох.
А в следующую минуту дыхательные пути открываются, и в легкие врывается прекрасный холодный воздух, заполняя их так быстро, что я начинаю яростно кашлять, пытаюсь как можно больше наполнить альвеолы кислородом, настолько, насколько получится. Я кашляю до боли в груди и до рези в глазах. Я в таком состоянии, что мне все равно, что я валяюсь у него в ногах и, цепляясь за мантию, пытаюсь встать, хватая ртом воздух.
Я на коленях у его ног. Одна из вещей, которую я поклялась никогда не делать…
Он ждет, пока меня отпустит кашель, прежде чем отбросить от себя. Сильный удар в грудь, и я вновь падаю. Я лежу, скрючившись на земле, массируя свои ребра, а слезы, против которых я так долго боролась, начинают медленно стекать по щекам.
Бессердечный ублюдок!
— Пусть это будет тебе уроком, бесполезная маггла, — спокойно говорит он. — Я не потерплю непочтительности. Особенно от такого отребья как ты, грязнокровка. Теперь встань, — он пинает меня в спину, как собаку, которой можно двигаться лишь с позволения хозяина. — Я не отрицаю, что ползание по земле с паразитами подходит тебе, как нельзя лучше, но нас ждут, и я не хочу заставлять ждать нашего хозяина. Так что… если мы не поторопимся…
Я лежу неподвижно, мой ум отказывается воспринимать окружающую действительность.
Я знаю, что он сейчас сделает. Он к кому-то меня отведет. По крайней мере, теперь я знаю…
Но… но мне и от него самого плохо. Я не хочу оказаться перед бог знает сколькими Пожирателями смерти!
Или даже … нет, он не может привести меня к… я не хочу видеть… его…
— Все еще пытаешься бунтовать? Очень хорошо.
Я чувствую невидимую пару рук, тянущих меня вверх и ставящих на ноги, а следом он еще раз посылает проклятие обездвиживания.
— Ты считаешь, что уже испытала всю боль, которую я мог бы тебе причинить? — он медленно обходит меня, его голос сочится гневом. — Ты изучишь, что такое повиновение, маленькая маглорожденная сучка, или узнаешь, насколько я могу недовольным, когда мне не подчиняются, — он останавливается позади меня, и приподнимает мои волосы, чтобы шептать в ухо. — Поверьте мне, мисс Грейнджер, когда я закончу, вы захотите подчиняться мне. Захотите.
Я буду повиноваться
