Его лицо нависает над моим. Оно наполовину скрыто тенью, но я очень четко могу видеть злорадное выражение его лица.
— Знаешь, это так искушает — видеть тебя такой, — шепчет он. Он поднимает мою руку и снова дает ей упасть. — Такая податливая, такая послушная, — он еще больше приближает лицо. Теперь оно было устрашающе искажено тенью. — Такая абсолютно и полностью покорная.
О, Боже, он же не собирается… о нет, пожалуйста …
— Как бы то ни было, — внезапно его голос становится холодным и резким. Он встает, и я больше не могу видеть его, — я не хочу касаться вас больше, чем это необходимо. Отвратительно, что мне приходится прикасаться к грязнокровке.
Я частично успокоена этим утверждением, но, в то же самое время, злюсь на него…
Своеобразное чувство.
Он опять слегка пинает меня.
— Встань.
Я чувствую, как дрожь прошла сквозь все мое тело… Я думаю …, я думаю, что могу пошевелиться. Должно быть, он снял заклятие.
Я медленно встаю на ноги. Они дрожат подо мной как желе, и я чувствую, как к голове приливает кровь. Я полностью поднимаюсь на ноги, но меня шатает.
Он стоит передо мной со снисходительной усмешкой на лице. Потом наклоняется и треплет меня за щеку, совсем как ребенка.
— Хорошая девочка.
Ублюдок!
Он отстраняется и предлагает свою руку, насмешливо приподняв брови.
Я только пристально смотрю на него. Я не позволю ему играть со мной.
— Что я тебе говорил о повиновении, грязнокровка?
Не дай ему победить, Гермиона.
Я глубоко вздыхаю. Гриффиндорка я или кто?!
— Вы сказали мне, что все мы должны повиноваться тем, кто выше нас. Вы сказали, что выше меня, и поэтому я должна делать все так, как вы говорите.
Его улыбка такая жестокая.
— Мой сын всегда говорил мне, что вы всегда были всезнайкой, но теперь я понимаю, что вы просто быстро учитесь.
— Я только быстро запоминаю факты, — отвечаю я, стараясь успокоиться и собрать нервы в кулак, — Но я никогда не принимаю на веру все, что мне говорят. И то, что сказали мне вы — наглая ложь. Я не буду вам подчиняться. Я лучше умру.
Его холодные глаза, гневно сужаются. Его палочка резко взмывает в воздух, и я чувствую, как мою руку безжалостно скрутили за спиной. Я закусываю губу, стараясь не закричать от обжигающей боли.
— Значит, вы лучше умрете, не так ли? — он стоит рядом, наблюдая, как я пытаюсь бороться с болью. — Я уже сбился со счета, сколько вполне взрослых волшебников утверждали, что они предпочтут умереть, чем подчиниться мне. И поверь мне, проходило не так много времени, прежде чем они начинали кричать о милосердии, на коленях умоляя меня сохранить им жизнь, — он вновь взмахивает палочкой, и моя рука свободна. Я падаю на землю с явным облегчением, а он тихо смеется. — Что-то говорит мне, что ты от них ни чем не отличаешься, грязнокровка.
Я лежу неподвижно только мгновение, пытаясь выровнять дыхание.
Возможно, если я буду молчать, он не причинит мне боли. Зачем и дальше сопротивляться ему?
Где твоя храбрость, Гермиона? Ты же гриффиндорка, помнишь?
Я сжимаю челюсть и начинаю подниматься с земли, позволяя этой мысли в прямом смысле поднять меня.
— Я никогда не доставлю вам этого удовольствия, — я встаю и прямо смотрю ему в глаза. — Вы проклятый ублюдок!
Он со всей силы бьет меня по лицу. На сей раз никакой палочки.
Моя голова резко откидывается от удара, и я чувствую привкус крови во рту. Я потираю щеку, а когда оглядываюсь на него, то вижу чистую, ничем не замутненную ненависть, написанную на его лице.
Несколько мгновений мы смотрим только друг на друга. Он тяжело дышит, словно пробежал несколько километров.
Никто прежде, никогда не смотрел на меня… так. Я никогда не видела, чтобы кто-то ненавидел меня так, как он. Люди назвали меня грязнокровкой, но обычно меня не любили, прежде всего, за то, что я была умной, или властной, или подругой Золотого Мальчика. Магглорожденная — было еще одним ругательством, которым они могли швырнуть в меня.
Но в глазах Люциуса Малфоя плескалась чистая ненависть, и именно ко мне самой, а не реакция на мое поведение.
И в этот момент я понимаю, что ни сейчас, ни в будущем я буду не в состоянии что-либо сделать, чтобы изменить этот факт. Как я могу изменить то, что я это я, или извиниться за это, даже если бы захотела?
Прекрасно, что он ненавидит меня, потому что это чувство полностью взаимно. Я ненавижу его. Я ненавижу его за то, что он сделал, и за то, что он — предвзятый бездушный садист.
Постепенно он возвращает контроль над собой. Его дыхание восстанавливается, а лицо становится спокойным.
— Мне кажется странным, что вы даже не спросили, где мы находимся, — говорит он, спокойно управляя своим голосом. — Я предполагал, что ваше раздражающее хочу-всё-знать вызовет хоть какое-то любопытство — куда же я вас принес.
Он хватает меня за плечи и разворачивает, показывая, где мы оказались.
Мы находимся в чем-то похожем на… что ж, огромный зал лучше всего подходит под описание этого места. Его стены сделаны из темного камня и вдоль них тянутся пылающие зеленым огнем факелы. Подставки в виде каменных змей висят вдоль всех стен. Во главе зала находится пустой трон с огромной каменной змеей, возвышающейся над ним.
Какого чёрта…?
Я вижу, как несколько человек проходят в зал. Люди в черных одеждах.
Мой желудок сжимается от страха, и я невольно начинаю дрожать. Я не могу … о, Боже, я не могу …
— Тебе повезло, что наш хозяин, кажется, занят, — бормочет мне на ухо Люциус. — Будь он здесь, я уверен, что с удовольствием бы преподал тебе пару уроков уважения и послушания. Но не стоит беспокоиться, маленькая грязнокровка. Скоро, очень скоро, ты сюда вернешься и встретишься с ним, и уверен, что сочтешь его весьма… гостеприимным.
Значит, я в логове Пожирателей смерти.
И хотя я не знаю, почему я здесь, или что они собираются сделать со мной, или кто все эти люди, ясно одно…
Мне никогда отсюда не выбраться!
Темные фигуры становятся ближе. Один из них обращается к нам. У него низкий голос с легким русским акцентом.
— Его здесь нет Люциус, но он хочет увидеть ее, когда вернется. Он сказал, чтобы ты пока убрал ее.
Он? Кто? Нет… не может быть… Я НЕ ХОЧУ ОКАЗАТЬСЯ ПЕРЕД … НИМ!
Руки Люциуса отпускают мои плечи.
— Ступефай!
Я чувствую порыв заклинания, прежде чем оно поразит меня, а потом…
Темнота.
Глава 2. Страх
«Я чувствую страх, находясь
