Я чувствую, как мое лицо заливает краска.
Но почему? Чего мне стыдится? Разве это не ему стоит краснеть за его чрезмерное любопытство?
— Почему вы были здесь? — Сквозь зубы спрашиваю я. — Почему вы были здесь… — один… и смотрели на меня, пока я спала, — и подслушивали?
Он иронично поднял бровь.
— Ты правда хочешь, чтобы я ответил на этот вопрос?
— Оставь ее в покое, Малфой! — Рычит Рон. Люциус направляет на него палочку, даже не удостоив взглядом. Не знаю, что он сделал, но Рон начинает задыхаться.
— Я не с тобой говорю, Уизли.
— Остановитесь! Прекратите его мучить!
— Я прекращу, если он пообещает держать свой рот на замке, а ты перестанешь быть столь дерзкой. Ты никогда не задумывалась, что я могу быть довольно приятным, если ты будешь меня слушаться?
Приятным?
Я бросаю взгляд на Рона — он едва дышит и смотрит на Люциуса с выражением лютой ненависти в глазах. Я и представить не могла, что он может так ненавидеть.
Люциус грубо хватает меня за подбородок, заставляя повернуться к нему.
— Смотри на меня, а не на него.
Я делаю, как он говорит, потому что он не оставил мне выбора на сей раз. Он отпускает мой подбородок и снова ухмыляется.
— Хорошо. И отвечая на твой вопрос, скажу, что я способен проявить участие, и позволить твоему другу навестить тебя, но не надо делать из меня полного идиота. Я не настолько глуп, чтобы оставлять вас наедине. Кто знает, что может прийти в голову двум подросткам, если оставить их одних?
— А вам, какое дело? — От злости я не могу связно мыслить.
Черты его лица искажает гнев.
— О, поверь мне, грязнокровка, меня абсолютно не интересует ваша личная жизнь.
— Тогда, почему…
Мои слова обрывает сильная пощечина. Я прикусываю щеку, лишь бы не расплакаться вновь.
— Оставь ее в покое, ублюдок! — Рон пытается мне помочь, не понимая тщетности этой попытки.
— Силенцио!
Рон открывает и закрывает свой рот в полной тишине, глядя на Люциуса с абсолютной ненавистью.
— Будешь говорить, только когда разрешат, — голос Люциуса тих. — Сейчас я разговариваю с грязнокровкой, и, боюсь, ты не приглашен к участию в беседе.
Я открываю рот, готовая начать гневную отповедь, но вмиг он направляет палочку мне в сердце.
— Даже не думай его защищать, иначе ему придется столкнуться с кое-чем похуже заклинания немоты.
Я сжимаю губы.
Будь он проклят.
Он наклоняется совсем близко ко мне, откидывает мои волосы назад и шепчет мне на ухо.
— И не надейся, что в дальнейшем твоя дерзость будет так же сходить тебе с рук. Вчера я и так провел большую часть дня, объясняя тебе, что не собираюсь терпеть это. И я не хочу думать, что зря потратил свое время.
Он запускает свои пальцы мне в волосы и притягивает меня ближе, заставляя посмотреть ему в лицо.
— Ну, грязнокровка, все было зря?
Я сдерживаю слезы, навернувшиеся на глаза.
— Нет.
Он слегка улыбается.
— Хорошо, — он отпускает мои волосы и отходит.
Поворачиваюсь к Рону, чье лицо пылает от гнева, и автоматически делаю пару шагов к нему.
— Нет, — Люциус даже не повышает голос, — не сейчас, — он толкает меня назад, к стене. — Стой так и не двигайся, пока я не скажу.
Я практически задыхаюсь от ненависти к этому жестокому мерзавцу, но держу свои эмоции в узде и выдерживаю его взгляд.
— А теперь, может, нам стоит позволить юному Рональду снова говорить?
С пугающей усмешкой он направляет палочку на Рона, ожидая моего одобрения.
— Да, пожалуйста, — ненавижу его всеми фибрами своей души.
Он улыбается шире.
— Фините Инкантатем.
На пару секунд становится тихо. А потом…
— Ты ублюдок, Малфой.
Люциус поворачивается лицом к Рону и встает рядом со мной. Ненавижу его. Он специально делает так, чтобы все выглядело, будто мы с ним вместе противостоим нападкам Рона. Его палочка слегка касается моей талии, напоминая, кто здесь хозяин положения.
— Что с вами? — Голос Рона дрожит от ярости. — Вы получаете удовольствие, причиняя другим боль, да?
У меня перехватывает дыхание, но Люциус всего лишь смеется.
— Я бы не сказал, что я получаю удовольствие от этого, но признаю, что угрызения совести не мучают меня, когда дело касается семьи Уизли. Мне кажется, я доказал это в первый год обучения твоей сестры.
Лицо Рона искажается гневом, но он не в состоянии что-либо сделать, пока прикован к стене.
— Не смей говорить о моей сестре, Малфой.
И тогда Люциус искренне смеется. Он запрокидывает голову назад и смеется.
— Я буду говорить с кем захочу и как захочу. И это подразумевает абсолютно любого члена твоей никчемной семейки. Могу я напомнить, что ты едва ли находишься в том положении, чтобы распоряжаться здесь?
Рон тяжело дышит, будто пробежал несколько миль.
— Я говорил не только о себе и своей семье, — произносит он наконец. — Вам нравится причинять боль Гермионе куда больше, чем мне, я же вижу. Когда вам нужна была информация от меня, вы позволили проклятой Беллатрикс выполнить всю грязную работу. Вы пытали меня, только чтобы добраться до Гермионы. Я могу лишь догадываться, что вы делаете с ней, когда вы остаетесь наедине. И у вас нет ни малейшей весомой причины вести себя так — вы это делаете лишь потому, что она магглорожденная!
— Ее происхождение лишь устраняет моральную дилемму, которая может возникнуть в такой ситуации, — холодно говорит Люциус. — Я пытал ее, потому что это моя обязанность. Если бы вы оказались на ее месте, мистер Уизли, я бы поступил так же, можете быть уверены.
Я хочу закричать — бросить все прямо в лицо этому ублюдку. Но я молчу. Сказав правду, я только причиню Рону еще больше боли.
— Будь добр, не изображай, что знаешь обо мне все, мальчик, — продолжает Люциус. — Или о ней, если уж на то пошло.
Что, черт побери, он хочет этим сказать?
— О чем вы, блин, говорите? Она мой друг…
— И моя пленница, — парирует Люциус. — В том смысле, что я видел такие стороны ее личности, о существовании которых ты даже не подозреваешь.
Мне это надоедает.
— Вообще-то, я здесь!
Наступает гнетущая тишина.
— Кому об этом знать, как не мне? — Бормочет он. — Черт побери, я бы с радостью избавился от тебя раз и навсегда.
Эти слова задевают меня гораздо сильнее, чем я могу себе признаться. Не знаю почему, просто…
Дверь открывается и в комнату врывается Беллатрикс в сопровождении Долохова. Они радостно улыбаются и смеются.
— Люциус, ты никогда не догадаешься, что произошло! — Задыхаясь от смеха, произносит Белла.
Люциус приподнимает одну бровь.
— Мне некогда играть в угадайки! Что происходит?
— Они согласились, Люциус, — говорит Долохов, запирая за собой дверь. — Они согласны на все наши условия и ждут наших указаний. Все о чем они просят, это чтобы мы не причиняли вреда их маленькому мальчику.
Беллатрикс торжествующе смеется, а Люциус поворачивается к Рону, ухмыляясь.
— Так, так, так, — его голос сочится желчью. — Ты слышал этой? Твои родители готовы
