— Вот именно, — он мягко касается моей руки. — И не кори себя за то, что была вынуждена выдать меня и Гарри. Представляю, что им пришлось с тобой сделать, чтобы ты заговорила. Видит Бог, они и меня заставили сказать им достаточно.
Я киваю.
— Он…они рассказали мне, что пытали тебя, чтобы разговорить.
Он кивает в ответ.
— И я смог продержаться не дольше тебя. Я рассказал им…
Он умолкает, и я знаю, что вина мучает его так же, как и меня. Они могли заставить его выдать им необходимую информацию о его семье, Гарри или Ордене.
Я беру его за руку.
— Ты ничего не мог поделать, Рон, — говорю я тихо. — Ни один нормальный человек не в состоянии вытерпеть подобную боль. Я знаю — я испытала это на себе.
Смешно: ты можешь с легкостью переубедить его, но сама-то веришь в то, что говоришь?
Он горько улыбается.
И именно сейчас я понимаю, как он изменился. Я думаю, что это его глаза, но… в них пустота и темнота, которых не было до того, как нас поймали. Будто из них исчез весь задорный блеск, присущий Рону. И теперь он выглядит совсем другим.
Но тогда, я, наверное, тоже уже не та девочка, которой была раньше. Никто из нас уже не будет прежним.
Все еще улыбаясь, он вытирает пальцем мои слезы, и я понимаю, что, возможно, мы не так уж сильно и изменились.
— Кто привел тебя сюда? — спрашиваю я.
— Никто, — отвечает он. — Я очнулся в той комнате, которую они мне отвели, нашел записку вместе с едой, а на ней лежало кольцо, — он поднимает руку, чтобы показать мне, что он носит маленькое серебряное колечко на безымянном пальце. — В записке говорилось, что если я хочу увидеть тебя, мне нужно одеть кольцо, ну, короче, я так и сделал и… видимо, как-то переместился сюда.
Я снова киваю.
— Она была подписана?
Он качает головой, но я и так знаю, кто автор записки. О да, я знаю.
Почему он позволил Рону придти ко мне?
— Они что, держат тебя здесь? — Он обводит взглядом помещение, на его лице легко читается крайняя степень возмущения. — Даже у меня есть собственная комната!
— Не думаю, что я долго здесь пробуду, — в моем голосе сквозит неуверенность. — Сначала у меня тоже была своя комната, но…но Малфой, в общем, он сказал, что хочет какое-то время подержать меня здесь.
По лицу Рона пробегает тень.
— Зачем это?
— Он не сказал, — я нагло вру, но я не хочу, чтобы он знал, что в действительности происходит. Зачем ему, помимо прочего, волноваться еще и за меня?!
И я ненавижу себя за то, что должна лгать лучшему другу, из-за этого чертова Люциуса Малфоя.
— Но я уверена, что ничего такого, — я говорю быстро, потому что его уши краснеют — а это опасный сигнал. — Он сказал, что это ненадолго. Я думаю, он просто хочет запугать меня, запутать, заперев меня здесь в одиночестве. Но тебе не стоит волноваться — для меня это ерунда.
— Ублюдок, — бормочет Рон. — Что он теперь от тебя хочет?
— Он не сказал, — я могу ему все рассказать, но зачем заставлять его волноваться еще больше? — Я думаю, что он просто хочет научить меня «послушанию», вот и все — я была несколько …груба с ним, когда мы только прибыли сюда. Но ничего такого, с чем бы я не справилась, честно. Я его практически не вижу, с тех пор как мы здесь.
— Ублюдок, — повторяет Рон и его губы сжимаются в тонкую линию.
Теперь я успокаивающее глажу его по руке.
— Итак, у тебя теперь тоже своя комната? — я пытаюсь сменить тему разговора.
Он нехотя ухмыляется.
— Ага. Она не так уж плоха, особенно по сравнению с теми клетками, в которые мы были заперты раньше.
Я ухмыляюсь в ответ.
— Ну да. А у тебя есть комод, шкаф, собственная ванная, как у меня?
Он смеется, и я смеюсь вместе с ним. Как же хорошо улыбаться — по-настоящему улыбаться!
— О да! Вообще, на самом деле, у меня много чего еще есть!
Я притворно вздыхаю.
— Умоляю, расскажи.
— Ковер, — его ответ вынуждает нас снова начать хихикать.
Он подползает ко мне, и мы уже вдвоем сидим, опершись спинами на стену. Я кладу голову ему на плечо, и он нежно гладит меня по волосам.
Что это было?
На секунду я устремляю свой взгляд в угол комнаты. Я могу поклясться, что слышала…
Ничего. Это просто очень старый дом. Вот все и трещит.
Я закрываю глаза, наслаждаясь этим моментом с Роном, понимая, что он продлится недолго.
— Что произошло, когда они прибыли в Нору? — спрашиваю я спустя некоторое время. Я должна точно знать, что произошло. Я должна помнить это — последствия моего предательства.
Наверное, сейчас не время для самобичевания, но я ведь заслужила это, не так ли?
Рон глубоко вздыхает.
— Мы все находились в гостиной, разрабатывая план твоего спасения. Там была Тонкс, а также Люпин, и еще пару членов Ордена. Большинство из них пытались убедить нас сдаться. Они сказали, что ты, скорее всего, уже мертва. Но мы с Гарри… ну, не могли мы это принять. Мы не могли предать тебя.
Я чувствую, как меня буквально окутывает тепло — как же я их обоих люблю!
— Ну и вот, влетела Джинни и закричала, что дом окружают Пожиратели Смерти. Мы с Гарри приготовились сражаться, но Тонкс обездвижила Гарри, прежде чем мы смогли что-либо сделать.
У меня перехватило дыхание.
— Зачем она это сделала?
— Она сказала, что нет смысла рисковать жизнью Избранного, пока он не достаточно подготовлен для встречи с Волдемортом. Она втащила его в камин и по каминной сети отправила куда-то. Не знаю, куда.
Я качаю головой.
— Гарри будет просто в бешенстве…
— Я знаю, — Рон говорит так тихо, что я его едва слышу.
— Все же она правильно поступила, — улыбаюсь про себя — «Мне всегда нравилась Тонкс».
— Ага, — в его голосе слышны грустные нотки. Ни один из нас не говорит о том, о чем в действительности думает — мы никогда не увидим больше Тонкс, и жалеем, что не узнали ее как следует, когда была возможность. Рон качает головой. — Так вот, к моменту, когда они исчезли в облаке летучего пороха, Пожиратели уже ломали дверь. Мама схватила Джинни и аппарировала, а остальные приготовились к бою. Папа уговаривал меня тоже аппарировать, но сама понимаешь…
Я поднимаю голову и смотрю на него.
— Почему ты не ушел, когда была возможность?
Он грустно улыбается.
— Я не мог оставить тебя, Гермиона. Я знал, что тебя похитили Пожиратели Смерти.
Внутри меня все похолодело. Это все моя вина. Он бы сейчас мог быть со своей семьей, если бы не я.
Я готова расплакаться. Шмыгаю носом и улыбаюсь Рону, пытаясь сдержать слезы — какой от них толк? Беру его за руку и сжимаю ее как можно
