— Алин, все нормально? — отложив пряник, забеспокоилась Марина Николаевна.
— А?.. Да, мам. Все хорошо, — улыбнулась Алина, надо же было задуматься именно сейчас. Да и о чем, ладно об Ане, но уж не об Илье.
Вдруг стало тяжело на душе, но Алина старательно запрятало все тянущее к грусти и печали подальше вглубь сознания и, взглянув на маму, попыталась ее убедить, что у ее любимой дочери все хорошо.
— Точно? Что-то ты мне не нравишься, — дотошно, с особой материнской пытливостью, переспросила Марина Николаевна.
— Точно! Просто Аню вспомнила… — частично призналась Алина.
Зато теперь и маме и даже себе стало легче.
— Дочь, это очень хорошо, что ты сумела побыть с ней какое-то время. Подумай сама…
— Да все я понимаю, просто нашло, взгрустнулось. Понимаешь? — уцепившись обеими руками за горячую чашку и съежившись, как-будто замерзла, тихонько прошелестела Алина.
— Конечно. Вот возьми конфетку. Вкусная очень, — отгоняла Марина Николаевна, как могла, грустные мысли от дочери.
— Мам, у тебя, кажется, телефон, — услышала Алина не навязчивые тихие трели где-то совсем близко.
— Опять звонок сел. Надо телефон другой покупать, — пожаловалась мама и достала древний аппарат из кармана халата.
— Да, — некоторое время тишина, Марина Николаевна внимательно слушала собеседника, потом как-то странно посмотрела на Алину и ответила, — хорошо, хорошо. Все, ждем.
— Папа, — с уверенностью, что это именно он и есть, спросила Алина.
— Да, скоро приедет. Кстати, не один, — да что ж она как говорит, как-будто на что-то намекает.
— Да? А с кем? Кто-то по работе? — непринужденно поинтересовалась Алина.
Еще одним изменением в их жизни стало то, что Андрей Петрович опять вышел на свою работу. В ФСБ ему были всегда рады. Можно сказать, это уже такой образ жизни, призвание, так же как и врач к примеру. Все равно все то время, что Андрей Петрович, ну, скажем так, находился в длительном отпуске, он поддерживал связь со своими ребятами и даже, бывало, созванивался со своим начальством. Так что его возвращение удивления не вызвало ни дома, ни на работе, среди знакомых старых ребят.
— Алин, с ним Паша с Ильей приедут, — серьезно и быстро проговорила Марина Николаевна.
Она просто не знала, как Алина на это отреагирует, а осторожничать и примеряться было некогда и она сказала все как есть. Алинина мама, через Алининого папу, который не совсем понятно откуда это узнал, получила не совсем точную, по ее меркам, но имеющую место быть информацию, якобы ее дочь неравнодушна к Илье. Но Марина Николаевна была настоящим партизанам и тайны хранить умела. Она ни разу не пристала, даже не намекнула дочери, на какие-то там взаимоотношения с ее спутником в опасном путешествии. А теперь вот, такая ситуация.
— Как это? — выпрямившись, словно по команде и облокотившись руками о стол, Алина перевалилась ближе к середине стола и непонимающе выпучила на маму глаза.
— Ну, вот так. Папа позвонил и сказал, что они едут. Ему якобы Паша позвонил и сказал, что соскучился по деревне, не прочь бы в баню сходит. Ну, папа и пригласил их. А ты что, против? — пыталась Марина Николаевна действовать более мягче и осторожнее, но у нее получалось все совсем наоборот.
— Нет, пусть приезжают. Мне что, жалко что ли? — фыркнула Алина, стараясь изобразить полное безразличие.
Но как-то фальшиво, фальшиво она это изобразила и сама поняла свои ошибки и, чувствуя, что у нее начинают краснеть щеки, тут же придумала отговорку, чтобы убежать от испытующего, но тщательно скрываемого с явным интересом и переживанием маминого взгляда.
— Пойду, тогда что ли дома приберусь, — вскочила Алина с места.
— Иди и, если не трудно, баню не затопишь? — окликнула она Алина.
— Хорошо! — быстро шагая к дому, выкрикнула Алина.
Марина Николаевна прекрасно поняла состояние дочери и решила просто ей не мешать. Допив чай, она не спеша убрала все обратно на поднос и отправилась в дом.
А Алина, зайдя в дом, первым делом залетела в ванную. Открыла кран, набрала полные ладони холодной воды и плеснула ее себе в лицо.
— Та-ак, — вслух сама себе протянула она, — и что им здесь надо? Блин! Все же хорошо было! Зачем они едут?
Алина перестала себя понимать. Больше года она настойчиво прогоняла все навязчивые мысли, все ненужные воспоминания, которые то забывались и тогда становилось легко и свободно, то обрушивались на нее поднывая и, заставляя грустить или погружаться в зефирные пышные облака из нелепых мечтаний глупой наивной фантазии, и искренне злилась, когда ей снились сны, в которых она с Ильей весело и непринужденно разговаривает на берегу реки или они сидят в теплом уютном доме или, еще того хуже он целует ее в совершенно непонятном неизвестном месте. И от этих снов ей становилось не по себе, как-будто некая часть ее предательски растворялась в счастье от приснившейся небылицы и настойчиво тянула всю ее целиком за собой. Алина вырывалась, цеплялась за повседневные дела и заботы, нарочно находила себе дополнительные занятия, но помогало это не всегда. И Алина надеялась, что со временем все равно все забудется, вопрос лишь оставался только в том, когда именно придет, то самое время, но оно рано или поздно придет. Уж Алина то точно об этом знала.
По крайней мере, она так подумала про себя. Ведь больше ничего не оставалось делать, как со спокойным лицом встретить незваных гостей. Ладно, так хотя бы она узнает, как дела у Паши с Ильей. Все-таки ж интересно узнать, чем они сейчас занимаются, хотя бы по той причине, что они вместе разобрались в запутанной длинной истории. Хотя, что сейчас имеет значение в современном мире?
И решив на этом больше не зацикливаться, не заполнять себя кучей мыслей и вопросов, Алина придирчиво посмотрела на себя в зеркало, распустила косу, волосы из которой уже повылазили и торчали в разные стороны.
— Растрепка!
Опять же вслух, с веселой улыбкой заявила она своему взлохмаченному отражению в зеркале. Потом расчесала перепутанные волосы и заделала их в аккуратный задорный пучок на макушке. И уже собравшись уходить из дома, остановилась, развернулась и забежала в свою комнату за теплой спортивной кофтой. На улицы уже вечерело и воздух постепенно наполнялся прохладой.
Хорошее время, когда уже не день но еще и не ночь. Что-то привлекательное и манящее сладким теплом есть в тихих вечерах. Что-то романтическое, одновременно немножко грустное и светлое дотрагивается в столь искреннее время до
