— Ничего странного для советницы короля самой богатой страны Континента. Я раньше никогда не была в Ковире, а тут посмотрела и ахнула — живут они так, что и нильфы бы обзавидовались. Причем, не нынешние, ощипанные, но непобежденные, а еще те, довоенные. Это, конечно, еще не Тир на Лиа, но тоже очень и очень достойно. И, кстати, тамошние чародеи под руководством нашей Трисс — вы не поверите — не плетут интриги, не заводят свары и ссоры — они трудятся не покладая рук на благо страны, короля и народа.
— Надо полагать, ты и на Скеллиге побывала? — осторожно спросил Геральт.
— Конечно! Я очень хотела повидать своих друзей детства — Хъялмара и Керис. Крах так до конца и не оправился от раны, которую ему нанес Эредин, но он не унывает, говорит, что с него хватит битв и сражений. Главное — он вырастил достойных сына и дочь. Впрочем, Хъялмар, как всегда — вот уж шиложопый товарищ — собирает отчаянных ребят, чтобы плыть за моря и посмотреть, что за земли лежат там, где, как говорят, живут драконы. Ну, а про достижения Керис ты наверное и сам слышал.
— И это все, что ты хочешь рассказать о Скеллиге? — спросил Геральт.
— Все, — коротко кивнула Цири. — А тебя еще кто-то интересует?
— Ну, Мышовур. Ты что, не навестила своего старого наставника?
— На этот раз не вышло, — развела руками Цири. — Они с друидами Гремистом и Фритьофом собрали молодняк и ушли в горы, чтобы провести какой-то особый друидский ритуал. Как мне удалось потом выяснить из достоверных источников, на самом деле они отправились туда, чтобы восстановить и заново обжить заброшенную винокурню.
— А-а, ну это причина уважительная. И, кстати, ритуал действительно сложный. Там схемы, ингредиенты… надо точно соблюсти порядок и пропорции, все залить и засыпать в нужные резервуары, нажать на нужные рычаги и ничего не перепутать…
— Геральт? — подозрительно сощурилась Цири. — Да ты, я смотрю, подвижник друидского ремесла. Прямо, сам почти друид.
— Ну, скажем, мне повезло познакомиться с мастером Гремистом и приобщиться к таинству, — признался Геральт.
— В Оксенфурте снова открылся университет, — продолжила свой рассказ Цири. — И город обрел свой прежний вид и атмосферу студенческого веселья и легкой сумасшедшинки. Обожаю этот город! Кстати, в университете преподает медицину ваша с Лютиком знакомая — Шани. О ней все говорят с таким почтением, будто она — убеленная сединами метресса. А ведь она совсем молодая, немногим старше меня.
— Она начинала полевым хирургом, лечила раненых еще в битве при Бренне, — сказал Геральт. — На войне опыт нарабатывается быстро.
На некоторое время за столом воцарилось молчание, которое вновь нарушила Цири.
— А буквально перед своим отбытием я зашла в «Алхимию» и увидела там странного человека. Мужик с жуткими шрамами и рыжим чубом сидел за столом и пялился на свою кружку пива. Такое чувство, что он и вокруг себя-то никого не видел, смотрел в кружку, будто старался там разглядеть что-то. А потом наверное почувствовал мой взгляд, поднял на меня глаза — пустые, мертвые, увидел у меня за спиной мечи — и тут будто очнулся. «О, ведьмачка. Может, ты и ведьмака Геральта знаешь?» Я, конечно, удивилась, но, с другой стороны, мало ли, с кем нас в странствиях судьба сводит. «Может, и знаю — ему говорю. — А ты-то сам кто такой?» «Если увидишь его, — говорит, — передай привет от больше не бессмертного Ольгерда».
— Больше не бессмертного, — Геральт покачал головой. — Чертов любитель красивостей и эффектных оборотов!
— Так ты знаешь этого чудного мужика? Кто это такой? Колоритная личность. Но ты мне о нем никогда не рассказывал.
— Ну, если коротко, это человек, давший мне тот злополучный контракт, из-за которого я потерял Лену. Девушку, с которой я… Которую…
— К которой ты сначала привязался, а потом — полюбил, — закончил за ведьмака Регис. — Причем, на этот раз по-настоящему, без помощи джиннов и мажьих штучек вроде поскрипа и крыжовно-сиреневых приправ, и руководствуясь чувствами и разумом, а не инстинктами, которые срабатывают у мужика при виде красивых сисек на фоне дорожного недотраха.
— Вообще-то знакомство у нас началось стандартно, — буркнул Геральт. — Ну, для меня то есть: сначала трах, а потом… все остальное.
Ведьмак замолчал, насупился и уставился в стол, а Регис, не придавая значения реплике Геральта, продолжил:
— Да-да, Геральт, ты просто влюбился. Но ты у нас, конечно, такой весь из себя суровый одинокий волк, что даже себе не смеешь признаться в этом. Ну и разумеется, у тебя не может быть все просто и как у всех — тебе подавай страдания и фейерверки.
— Да не нужны мне эти крайности! — вспыхнул Геральт. — Настрадался я за годы жизни с Йеннифэр во! Выше головы. И наискрили мы с ней тоже вдоволь. Хватит уже с меня этого экстрима! Мне действительно захотелось нормальной, спокойной стабильной жизни. Что в этом такого?
— Ничего, — спокойно кивнул Регис. — О чем я тебе и толкую! Наоборот, наконец-то ты нашел себе нормальную женщину, с которой можно жить долго и счастливо в любви и согласии. А не вот это вот все, что у тебя раньше было. Я, между прочим, отлично помню, в каком разобранном состоянии ты был, когда мы с тобой познакомились. И что-то мне подсказывает, ты не сам себя до этого довел.
— Да в том-то и дело, что сам, — невесело усмехнулся Геральт. — Я все и всегда делаю сам: сначала влюбляюсь не в тех и веду себя, как придурок, а потом влюбляюсь правильно, но веду себя по старинке, все равно, как последний идиот.
— Ну зачем уж так-то, — заметил Детлафф. — Если проводить конкурс на самого неудачно влюбившегося, то я точно буду лидировать среди всех с огромным отрывом.
— Я по другим номинациям. «Самонадеянное всезнайство» и «Имея не ценим, потерявши — плачем». Я ведь был железно уверен, что любовь — это когда всего раз увидел и сразу пропал. И влюбиться можно только так и никак иначе. А оказалось, что на самом деле всем этим пробегающим искрам, поражениям громами и молоньями, остолбенениям, оглушениям, онемениям, утоплениям в омутах колдовских глаз и прочим аллегориям, метафорам и красивостям место не в жизни, а в любовных балладах менестрелей, что лишь облекают в романтичную форму обычное и банальное желание. Но если у любовников нет никаких иных, кроме телесных, точек соприкосновения, то ничего путного из таких отношений не выйдет, — Геральт вздохнул. — А вот с Леной мне всегда было о чем поговорить, она понимала меня, а мне с ней было легко, как ни с одной женщиной раньше. Я догадывался о ее чувствах ко мне. А то, что я не просто привык к ней, как к удобной сожительнице и приятной собеседнице, а именно полюбил ее, понял лишь когда она исчезла из моей жизни. Я-то
