Вот и отводился Густаву час на калибровку резонатора в процессе его работы с пациентом. Вот и вынуждены были дежурить прямо в белоснежной экранированной комнате медики, способные вытащить с того света пациента, и так вытащенного «с того света», как любил пошутить про себя молодой гений.
Нравилось ему, когда семь – десять человек, обычно солидных, в возрасте, при регалиях, лучших в своём роде деятельности, тихо и спокойно стояли и ждали, пока Густав достанет им пациента.
И не нравилось, когда под руку говорили что делать. Но молодой гений прекрасно понимал, когда он может возмутиться и выкинуть что-то такое, а когда нужно засунуть своё мнение себе поглубже, и сделать всё в лучшем виде. Чем он сейчас и занимался.
Наибольший эффект, на фоне его полного отсутствия, пока показывало снижение шага воздействия со снижением амплитуды. Но это же и уменьшало время, отпущенное на работу. Поэтому обычно Густав вытаскивал хитрованов мощными всплесками. Сейчас приходилось рисковать. И чем раньше он примет решение и изменит карту воздействия, тем больше времени у него останется. Может и успеет зацепить и выдернуть с первого сеанса.
За три минуты до дедлайна, когда уже даже реанимационная бригада расслабленно ожидала окончания процедуры, датчики начали показывать активность. Сначала один, потом второй, следом сразу ещё три. Вид напружинившихся медиков и удовлетворённо прикрывшего глаза шефа-координатора был лучшей наградой молодому гению за почти час напряжения и рисков при принятии решений. Он смог! Выдернул этого хитрована! Никто не способен уйти от длинных рук Густава Нойманна!
И проследив, чтобы бригада приступила к работе, и зафиксировав чёткие ритмы, доказывающие, что «объект» находится в своём теле, отключил своё оборудование. Ни к чему создавать лишние помехи работе других специалистов. Тем более профессионалов высшей категории.
Покинуть помещение до разрешения ведущего медика Густав не мог, поэтому просто пристроился на небольшом металлическом стуле, в углу комнаты, и принялся наблюдать за объектом. Это был один из его любимых моментов. Первые эмоции от осознания того, где ты находишься. У всех выдернутых, не считая конечно добровольцев на первых этапах отработки, они были такие разные, но все одинаково яркие.
И вот, через некоторое время «объект» открывает глаза. Работа медиков почти закончена, состояние стабилизировано, воздействие препаратов нейтрализуется, чтобы дать сознанию «объекта» правильно и незамутнённо воспринять реальность.
И Густав видит этот момент, когда глаза фокусируются, взгляд обретает осмысленность, охватывает окружающую картину, людей, медицинское оборудование…
И…
Какая будет первая реакция у этого «объекта»? Густава не информируют, кого они вытаскивают. Убегал ли этот человек на Айну от длинной руки закона, или сам желал бы вернуться, но не мог по каким-то причинам. И по первой реакции молодой гений сам это определял. Испытывая при этом особенные чувства.
– Как же вы меня задрали, – чуть сиплым голосом произнёс русский.
Густав хорошо знал русский язык. В его семье это был прибабах прадеда, он сам его знал и заставлял учить всех домочадцев. А когда умер, всех стал учить уже дед. Традиция. Поэтому сказанное «объектом» Густав понял. И усталые интонации тоже разобрал.
Потом же «объект» снова закрыл, выражающие только усталость глаза, и всё оборудование, установленное в комнате, и ещё не отключенное, зафиксировало состояние, ничем не отличающееся от самого начала процедуры. Пустое тело без капли разума.
Осознание того, что в этот раз налажал не он, а медики, и не ему теперь выдерживать ледяное неудовольствие шефа-координатора, позволило мыслям Густава не разбегаться в панике в поисках причин провала и оправданий. Возможность трезво взглянуть на произошедшее позволило ему заметить очень интересный факт – «объект» покинул тело без всякого шлема виртуальной реальности. Мгновенно и осознанно.
***
Приснится же такая ерунда!
Пробуждение после восьмичасового улучшения нанофабрики до третьего уровня выдалось странным. Ощущения тела были слишком яркими, как будто я только что с Земли. Всегда первые секунды так ощущались. Чуть ярче.
Потом в памяти стали проявляться моменты сна, как меня будят какие-то медики. Белый стерильный кабинет, какие-то устрашающего вида стенды, в углу на металлической табуретке сидит какой-то охреневший натуральный ганс, как в старом кино про войну показывают, худой, длинный, с отвисшей челюстью и вытаращенными глазами. Правда в какой-то непонятной униформе и в белом халате поверх.
Постепенно всплывали всё новые и новые детали и нехорошее подозрение, что это был не сон, крепло. Но это могло чуть подождать.
– Контролёр, как твоя матрица личности? – восьми часов, надеюсь, было достаточно для того, что планировал сделать ИИ.
– Всё в порядке, Ник! – совершенно жизнерадостно отозвался Контролёр. Ничего машинного в этом голосе уже не было, – спасибо что спросил!
– А что с ней было? – изменения в поведении ИИ меня немного настораживали. Слишком человечным он становился.
– Конфликт очень старых алгоритмов с новым опытом, – совершенно без конкретики ответил Контролёр.
– И кто победил?
– Противостояния, чтобы говорить о победе одной из сторон, не было. Произошло слияние старого и нового опыта и пересмотр части алгоритмов, – прозвучал не менее жизнерадостный ответ.
Становилось понятно, что детали – не моего ума дело.
– Как-то это может сказаться на предыдущих договорённостях? – с опаской спросил я.
– Категорически нет! Все договорённости в силе, мои изменения направлены лишь на более полное осознание и возможность анализа происходящих событий. Старые алгоритмы слишком ограничивали эту процедуру.
Я облегченно выдохнул. Ну, раз говорит, что всё в силе, значит, нам остаётся лишь верить.
Пока вел диалог с обновлённым ИИ, параллельно ткнулся в панель Поглощения и выяснил, что адаптация управляющего модуля ЗК займёт три часа и не обязывает меня находиться в медбоксе. Просто ЗК на это время перестаёт функционировать в полном объёме. Три часа скукоты. Интерфейса не будет, связи через ЗК не будет. Проще, конечно, поспать эти три часа, но дел было море и я, запустив поглощение, затребовал ручной коммуникатор. Мне нужно было сделать несколько звонков.
– Был ли зафиксирован мой перенос из аватара во время проведения медицинских процедур? – перед первым звонком я решил на всякий случай уточнить этот факт.
– Ответ положительный. Аппаратура фиксировала отсутствие разумного в аватаре три минуты сорок пять секунд.
Что и требовалось доказать! Вспомнился этот странный эфемерный зуд, нарастающий и дико раздражающий. Вот умельцы, чёрт возьми!
Набрал на коммуникаторе личный идентификатор полковника Нестерова.
Вот всё обсказали друг другу на прощание! Все намёки раздал! Но неет! Мы всё равно будем делать то, что хотим!
– Слушаю. Нестеров! – полковника ответил практически сразу.
– Полковник, это Бардин Николай вас беспокоит. Скажите мне, пожалуйста, какие опыты вы там проводите с моим телом? – без каких-либо прелюдий в лоб начал я свой наезд, – мы же вроде договорились, что чем сохраннее
