— Пошли прочь! — Кирилл грубо вырвал руку из захвата её пальцев, оттолкнув девушку в сторону застывшего в нерешительности Кагыра. Ангулема стиснула зубы. Цири упрямо покачала головой. Губы её предательски задрожали. — Валите отсюда нахрен! — он закричал, вновь толкнув Цири к выходу. — И не смей даже оглядываться, ты поняла меня?! Не смей даже оглядываться… — голос его надломился. — Найди Геральта, прошу тебя.
— Сколько ненужной драмы, — насмешливо донеслось до них, когда охотник за головами замер в нескольких метрах, изучающе наблюдая за каждым. — Сколько глупой отваги. Но отвага ли это, парень? Кому ты пытаешься что-то доказать или показать?
— Кирилл?
— Найди Геральта, — Кирилл шагнул вперёд, сжимая в руках рукоять меча. — Найди его, Цири.
— Ты сдохнешь здесь и сейчас, — скрипуче молвил Бонарт. — И смерть твоя будет мучительной. Уж слишком часто ты мешал мне завладеть тем, что моё.
Кирилл напружинился, готовый к атаке. Услышал, как за спиной стихли удаляющиеся торопливые шаги и медленно, выравнивая разбушевавшееся в груди сердце, облегчённо выдохнул. Где-то на нижних этажах всё ещё кипел бой. Тянуло дымом, гарью и запахом жжёной плоти. Кровью, железный привкус которой осел на языке. В воздухе, удушливом и тяжёлом, пропитанном запахом смерти.
— А сейчас, будь готов сдохнуть, — Бонарт злобно прищурился. Кривая улыбка растянулась на потрескавшихся губах. — В этот раз я прослежу, чтобы смерть утащила тебя за собой окончательно.
— Силён ты в речах… Только болтать и способен?
Кирилл вздрогнул, когда рядом с ним замер Кагыр, направив острие своего меча в сторону охотника за головами. Нильфгаардец нахмурился и повёл плечом, словно не желая ничего говорить. Всё было понятно и без слов. На короткое мгновение их взгляды встретились. Кирилл решительно кивнул, принимая боевую стойку.
— Что ж, — Бонарт закрутил мечом, — пришло время умирать.
Они бросились навстречу друг другу. Кирилл ударил первым. Клинки сошлись, вгрызлись в сталь друг друга. Гулкий звон отразился от стен. Сноп искр разлетелся по сторонам, загорелся оранжевыми всполохами пламени. Молниеносный выпад и вольт. Меч Кагыра, со свистом разрезает воздух. Мощные и сильные удары посыпались один за другим. Очередной удар отбрасывает убийцу и юношу друг от друга. Кирилл и он кружат вокруг Бонарта. Охотник за головами пристально наблюдает, выискивает слабости, скалится, выпучив рыбьи глаза. А затем нападает снова. Бьёт обманным выпадом, налетев на Кагыра. Словно знает, чью оборону легче всего сломить. И молниеносно отбивает удар Кирилла. Выгибается змеем и снова бьёт. Подсечка ногой, парирование рубящего удара. Финт и пируэт. Кагыр бьёт снова. Кирилл отскакивает, уходит от удара меча убийцы ловким, гибким движением корпуса и мгновенно, не теряя равновесия и инерции, пружинисто отталкивается от стены. Ведьмачий меч вспарывает воздух. Кусает. Кирилл падает на колено, уйдя в сторону ловким кувырком. Всего лишь на мгновение на лице Бонарта мелькает изумление и боль. И Кагыр атакует вновь, прежде чем Кирилл успевает сложить пальцы в знак. Прежде чем оба понимают, что ловушка захлопнулась.
— Сто-о-ой! — он видит запоздалое понимание, застывшее в глазах Кагыра. Осознание, что смерть ощерилась на него взглядом убийцы с рыбьими глазами. Меч охотника за головами вспарывает воздух слишком быстро, чтобы кто-то из них успел что-то предпринять. — Не-е-ет!
Кирилл остервенело бросается вперёд. Но видит лишь оседающего на пол Кагыра. Видит, как сталь, уже обагрённая алым росчерком крови, опускается на голову юноши. Дурнота накатывает клокочущей яростью. Меч вспарывает воздух. Клинки скрещиваются. Глаза в глаза. Пылающая, сочащаяся ядом ненависть в одних. Торжествующая насмешка в других.
— Разве не говорил я тебе, что мне плевать, кто умрёт первым? — Бонарт паскудно скалится. — Я врал. От подобного зрелища просто невозможно было отказаться. Жалкий нильфгаардец, который возомнил себя мастером меча. Я сразу понял, что он не жилец. Но ты… ты и зеленоглазая зверюга — совсем другое дело. Вы другой породы. Озлобленные, жаждущие крови псы, спущенные с поводка. Ты скрываешь свою натуру, но я по глазам вижу, что в тебе сидит настоящий убийца.
— Закрой свою пасть! — Кирилл выгнулся, закружился, уйдя в вольт. Зашипел сквозь стиснутые зубы. — Я прикончу тебя, сукин ты сын. Я выпущу тебе кишки собственными руками!
— Вот оно — слова и взгляд, которые выдают тебя с головой, — всё так же насмешливо бросил Бонарт. — Тебе это нравится, я вижу это. Перед смертью ты поймёшь, что всё это время жил во лжи, отрицая свою дьявольскую и звериную сущность.
— Заткнись! Закрой свою пасть!
Они яростно бросились навстречу друг другу. Сошлись в молниеносном росчерке клинков. Звон стали о сталь заполонил всё помещение, гулким эхом отражаясь от каменных стен. Инерция удара от скрещённых клинков откинула их друг от друга. Кирилл мгновенно принял новую позицию, рассёк мечом пустоту воздуха, мягко и пружинисто кружа вокруг Бонарта. Из глаз, подёрнутых пеленой ненависти, сочился холод. Словно сражение здесь и сейчас — единственное, что волновало его в этом мире. Охотник прыгнул, молниеносно ткнул острием меча. Кирилл вывернулся в пируэте, упал на ногу, ударил быстро и так же шустро вновь вывернулся из парирования и последовавшего за ним удара. Они закружились оба. Безумный танец смерти и удары, сопровождаемые россыпью искр и звоном стали о сталь. Обманный финт. Мгновенное парирование и удар. На ответный обманный финт Кирилл ответил колющим ударом и, запоздало осознав опасность, пружинисто отскочил в сторону, и упал на колено, ощутив острую боль, кольнувшую плечо. Рассеченная прорезь куртки мгновенно наполнилась кровью. Кирилл вскинул голову, вперившись взглядом в усмехающееся лицо Бонарта. Юноша ловил каждый взмах клинка, что играючи разрезал воздух снова и снова. Убийца играл. Издевался. Кирилл знал это точно.
— Ты хорош для своих лет, отдаю тебе должное, — убийца сплюнул, оскалился. Меч его прочертил косую дугу. Закрутился мельницей. — Получше тех, кому я пустил кровь до тебя. Помнишь неудачников в Ревности? Помнишь их предсмертный час? В дерьме и крови, с кишками, выпущенными наружу? Помнишь, как они скулили? Как скулил тот мальчишка, которого я сейчас убил? Но больше всего мне жаль, что ты не видел, как скулила она, когда я снова и снова посылал её на арену — на потеху вонючим разбойникам. Да-а-а, зрелище было, скажу я тебе. Знаешь, как после побоев она выла, словно подыхающая в подворотне сука, звала кого-то по имени. Но теперь-то мне ясно, кто
