Охотник за головами хищно усмехнулся. Крутанул мечом, ушёл полукругом. Увидел, как юноша перед ним принял позицию, сжимая рукоять меча двумя руками. Из-под сведённых на переносице бровей Бонарта прожигали горящие пламенем ненависти глаза. На миг лицо Кирилла исказилось гримасой боли, а тело прошили бледно-голубые росчерки магии.
— Если я и сдохну после этого, — в словах юноши сочилось презрение, — плевать. Я заберу тебя с собой, пучеглазый ты ублюдок.
И он кинулся на Бонарта. Сталь меча вспорола воздух. Запела, взвыла, прочертив в нём молниеносный удар. Охотник за головами ударил в ответ. И острие меча укусило лишь пустоту в том месте, где мгновение назад находился Кирилл. В лицо дыхнуло холодом.
— Змийство, — прошипел мужчина, осознав, что произошло. Лихорадочно закрутился на месте. Выгнулся и зашипел вновь, парируя удар ведьмачьего меча, когда Кирилл материализовался у него за спиной, яростно бросившись в новую атаку. — Поганое маленькое змийство. Чародейский ублюдок. Сраный Вильгефорц и его никчемная защитная магия.
А затем оба закружились, нанося удары и парируя их. Бледно-голубая вспышка. Удар и парирование. Взмах меча, свист стали в стылом воздухе. Вихрь снежинок и безумный хоровод из сверкающих искр, разлетающихся в стороны от ударов мечей. Кирилл сильнее стиснул зубы, когда очередная волна боли прошила разум. Вынырнул из-за левого плеча Бонарта, и оба ударили одновременно. Отскочили друг от друга. Убийца злобно прищурился, заметив карминовую полоску, расцветающую на груди. Увидел, как мальчишка перед ним едва не выронил меч из рук, когда всполохи магии пульсирующим, хаотичным мерцанием опутали всё его тело, а на боку — там, где прошлось острие наёмничьего меча — выступило тёмно-алое пятно.
— Кровь за кровь, — ощерился Бонарт. — Значит, магия Вильгефорца всё же действует. Вон оно как тебя разрывает…
«Тебе не больно!» — Кирилл вздрогнул, когда сознание прошил грубый окрик Ламберта. Перед глазами мелькнул Каэр Морхен. Маятник. Спарринг и Мучильня. И на мгновение, всего лишь на короткое мгновение Кирилл почувствовал, как в лицо дыхнуло теплом солнечного лета, запахами луговых трав и журчанием реки, бегущей у подножия замка. Он увидел себя со стороны. Увидел маленькую Цири, с восторженными криками бегущую вдоль берега. Услышал плеск речных волн. В солнечных лучах замерцали брызги воды, метнувшиеся к синему небу. Сердце кольнуло тупой болью. Картинки из прошлого теперь казались такими нереальными. Мёртвой иллюзией, насмехающейся над ним после всех тех испытаний, через которые им пришлось пройти. Этот мир разрушает всё это, оставляя в себе лишь гниль и смерть.
Сквозь пелену туманных видений Кирилл различил молниеносный выпад и росчерк клинка в свете заходящих лучей угасающего, горящего алым пламенем солнца. Уловил свист стали, колебания воздуха, внезапно ставшего слишком густым. Увидел, как Бонарт вскидывает руку в рубящем ударе. Слишком медленном, чтобы достичь своей цели. Там, где оружие вспарывает воздух, Кирилла уже нет. Сгустившаяся реальность лопается мириадами искр, взрывается сверкающей россыпью колючих снежинок. Могильным холодом растекается по телу, смертью разливаясь по венам. Бонарт разворачивается, желая избежать удара сверкающей ведьмачьей стали. Слишком медленно. И понимает это слишком поздно, когда мерцающая дымка остервенело возникает то тут, то там, а ревущий огненный вихрь отбрасывает его к стене, язычками всепоглощающего пламени растекаясь по одежде.
Они оба — скорченный у стены охотник и застывший напротив него юноша — буравят друг друга тяжёлыми взглядами. В глазах одного — ярость, в глазах другого — безразличие и могильный холод. Смерть, ухмыляющаяся в чёрных зрачках. Бонарт с рёвом вскакивает на ноги. Одежда его горит, занимается кроваво-красным пламенем. Смешивается с кислотно-оранжевыми всполохами солнца, бьющего своими лучами в окна без стёкол.
— Да сдохни ты уже, наконец!
И мир вокруг снова трещит по швам. Реальность разрывается, выступая наружу осколками изорванного времени. А затем очередная вспышка и бледно-голубой росчерк распарывают воздух надвое, прежде чем ведьмачий меч со свистом чертит дугу, а затем с чавкающим звуком, едва ли не по самую рукоять прошивает тело Бонарта, а волна Аарда чудовищным ударом откидывает его назад, разрывая внутренние органы, дробя рёбра и кости. Охотник за головами захлёбывается собственным криком. Морозная дымка, перемешанная с гарью и дымом, рассеивается, схлынув с мерцающей фигуры застывшего над ним Кирилла.
— Чародейский ублюдок, — хрипло выплюнул Бонарт. Кровь выступила с края его потрескавшихся губ, стекла вдоль линии подбородка, исчезнув за воротом распахнутого, поеденного огнём дублета. Аард погасил пламя, но витиеватые змейки дыма поднимались с обугленной ткани, повисая в воздухе. — Слишком слаб, чтобы драться честно?
— Подавись своей мнимой честью, — голос Кирилла эхом отразился от стен.
— Добей меня, — убийца зашёлся кашлем, издав булькающий звук. — Ты ведь весь из себя благородный, спаситель зеленоглазого змийства.
— Нет, — насмешливо прошептал Кирилл, когда острие ведьмачьего меча уткнулось убийце в горло. — Ты будешь подыхать медленно, захлёбываясь собственной кровью, остывая в собственном дерьме. Именно такой конец ты заслужил, — юноша скривился, прижал одну руку к кровоточащему боку, держа меч в другой. — Ты сдохнешь в муках и агонии.
Клинок ушёл в сторону, едва слышно зазвенев в воздухе, переполненном магией. Кирилл повернулся к Бонарту спиной, отошёл на пару шагов, бездумно уставившись в дальний излом коридора, за которым исчезла Цири. Прислушался к вою ветра за окном, различив отголоски боя, доносящиеся уже в восточном крыле проклятого замка. Грохот и взрывы всё ещё гремели на нижнем этаже. Но эхо человеческих криков и стонов повисло в воздухе. Аура смерти давила на сознание, болью разливаясь по венам. Чей-то чудовищный крик, полный боли, звенящим эхом резанул по слуху, дрожью и мурашками растекся по телу. Человек не может так кричать. Слабость накрыла его внезапно, подкосила ноги, едва не свалив на колени. Перед глазами поплыли размытые пятна.
— Ты сдохнешь, — хриплый, скрипучий смех донёсся до него сквозь эхо ударов собственного сердца. — Магия чародея сделала своё дело. Вытянула из тебя все силы. Ты сдохнешь… А она выживет. Такие, как она, всегда выгрызают себе жизнь через смерть других. Сдохнешь…
— Но ты сдохнешь первым.
Бледно-голубой росчерк распорол воздух. Клинок торжествующе взвыл, когда к потолку взметнулся косой зигзаг тёмно-алой крови, чудовищным узором окрасив каменные статуи в цвет смерти. Бонарт выпучил глаза, заскрёб каблуками, подняв вокруг себя облако пыли и осыпавшейся с потолка и стен штукатурки. Захрипел. Что-то забулькало в его горле. Кирилл наклонился ближе и стальным захватом перехватил руку охотника за головами, в которой мелькнул подло припрятанный кинжал. Пальцы юноши впились в кисть мужчины, а взгляд, холодный и парализующий нитями ненависти, неотрывно смотрел в выпученные рыбьи глаза Бонарта. Наёмник силился
