Никогда в жизни я не любил Нью-Йорк так сильно, как в те десять минут. Все в нем – все звуки, запахи, виды – все откликалось в сердце чуть ли не радостью и согревало тело. Я чуть не заплакал, когда дошел до западных ворот и увидел проезжавшее мимо такси. Желтое, забрызганное грязью, оно неслось слишком быстро, жуткая музыка гремела из открытых окон, но это было так по-нью-йоркски, что я едва не разрыдался.
Я вообще не помню, что со мной было после того, как я перелез через забор. Знаю, что делал записи в диктофоне на моем мобильном. После душа я заглянул в него и увидел, что наговорил почти сорок минут, но я не знаю, что я там рассказывал и что со мной происходило, – я был слишком напуган, для того чтобы все это слушать. Удалять я не стал, но и не включил. Не знаю, решусь ли вообще на это когда-нибудь. Сейчас, по крайней мере, точно не стану.
Странно. Обычно, когда ты что-то забываешь, у тебя в голове остается как бы силуэт забытого, ты будто можешь нащупать его контуры. Но на этот раз все иначе. Вместо этой ночи – дыра, такая глубокая, что я боюсь даже просто подойти к ее краю.
Я дрожал, когда вошел в квартиру. Не знаю – от холода или от чего-то другого. Везде было тихо. Когда я раздевался в своей комнате, зазвонил папин будильник. Кажется, родители не знают, что я уходил. Хоть что-то хорошее.
Не знаю, о чем я вообще думал. Сейчас в голове только одна мысль: как же мне повезло! На меня будто затмение нашло. Будто все, что делает меня человеком, существом относительно разумным и, пожалуй, чересчур эмоциональным, будто все это смела волна сумасшествия и я на время превратился в кого-то другого.
В парке меня могли убить. Избить. Изнасиловать. Сейчас там безопаснее, чем раньше. Да там, наверное, еще никогда не было так безопасно, но все равно не стоит ночевать на улице, если тебя перемкнуло и ты не можешь за себя постоять. В школе говорят, нам надо принять как факт то, что все люди от природы добрые, что все сталкиваются с непростым выбором на своем пути и что всем надо дать кредит доверия. Но это же бред полнейший. Некоторые люди просто ужасны. Да таких много, если честно.
Так что да, я знаю, мне повезло. Нереально повезло.
Я разделся, чтобы принять душ, и пришел в ужас: все мое тело было в царапинах и порезах. Ничего серьезного, но я даже не догадывался о них, пока не разделся. Они не болели, пока я их не увидел. Я выглядел так, будто всю ночь бегал по парку в полной темноте.
И тут на меня навалилась усталость, перед глазами все поплыло. Красные линии на теле будто бы зашевелились, они вились и сплетались в узоры из спиралей и петель. Краем глаза я заметил, что все начинает сереть, и подумал, что сейчас потеряю сознание.
Я зажмурился и стоял так, пока это ощущение не прошло. Когда я снова открыл глаза, царапины и порезы снова были царапинами и порезами. К счастью, все они неглубокие. Когда я встал под душ, с меня смылось немного крови, но ее было так мало, что она тонкой розовой струйкой тут же убежала в сливное отверстие.
Мне ужасно хочется снова лечь в постель, но я даже представить не могу, как буду рассказывать родителям, что заболел. Так что я выпил две чашки кофе и стащил у мамы антидепрессанты, которые ей выписали после всего того, то случилось с Бредом. Они, по сути, чистый амфетамин, так что мне немного полегче. Днем мне станет плохо, я знаю, это факт, но на учебный день, надеюсь, меня хватит.
Через девять часов и десять минут я смогу забраться в кровать и поспать часа три, а потом родители вернутся с работы. Пятьсот пятьдесят минут. Время пошло.
Все будет в порядке. Я буду в порядке. Уверен.
Энди Линдбург
Так, я уже в школе. Тут снова один коп.
А доктор Филлипс только что сказал мне, что будет специальное собрание, когда все придут.
08:02
Хосе Санчес
Черт. Звучит не очень хорошо.
08:04
Стив Эллисон
Что именно сказал Филлипс? Дословно?
08:05
Энди Линдбург
Что будет специальное собрание, когда все придут.
Я уже писал.
08:05
Эль Соломон
Боже. Я только что звонила Лорен домой, мне никто не ответил.
08:06
Стив Эллисон
В школьной администрации тоже никто не отвечает.
08:10
Эль Соломон
Боже. Не могу успокоиться.
08:10
Эми Линарес
Хватит думать о плохом. Перестаньте сейчас же.
08:11
Энди Линдбург
Эми права. Может, дело совсем не в этом.
08:11
Хосе Санчес
А в чем тогда?
08:12
КИМ
Ты уже слышал?
ПОЛ
Мне только что звонил Тед Аллен. Поверить не могу.
КИМ
Я разговаривала с сестрой Аманды. Это точно она.
ПОЛ
Боже. Ты сказала Мэтту?
КИМ
Он уже ушел, когда я об этом услышала.
Я хотела ему написать, но потом подумала, что он скоро и сам все узнает.
ПОЛ
Да, наверное.
Двадцать девятое марта
Двадцать шестая запись в журнале
ОХРЕНЕТЬ
Эль Соломон
Моя мама только что говорила с родителями Лорен.
С ней правда все в порядке.
10:31
Хосе Санчес
Слава богу! А уже известно, где она была?
10:31
Эль Соломон
Ее мама сказала, что она прошлой ночью вошла в их дом. Консьерж узнал ее и позвонил в их квартиру.
10:32
Эль Соломон
Похоже, она ничего не помнит.
Она не смогла объяснить, где была.
Но она жива. И теперь в безопасности.
Это самое главное.
10:33
Эми Линарес
Как ее мама?
10:33
Эль Соломон
Мама сказала, что она в порядке
Она в больнице вместе с Лорен и с ее папой.
Лорен проверяют, но вроде все хорошо.
10:34
Джейми Рейнольдс
С ума сойти! Она вернулась, и с ней все в порядке.
Супер!
10:34
Энди Линдбург
Ага. Удивительно.
Но мне ужасно хочется узнать, что с ней было.
10:34
Хосе Санчес
И мне.
10:35
Эль Соломон
Уверена, она нам расскажет, когда будет готова.
Если вспомнит, конечно.
10:35
Эми Линарес
Хочу навестить ее.
10:35
Эль Соломон
И я. Ее мама сказала, что даст знать, когда к ней будут пускать.
10:36
Двадцать девятое марта
Двадцать седьмая запись в журнале
Охренеть. Просто безумие. У меня в голове не укладывается.
Она вернулась. Я пошел за ней прошлой ночью. Во мрак. И она вернулась сегодня утром.
Это совпадение? Рациональная часть меня говорит, что это оно и есть, иначе и быть не может. Это единственное разумное объяснение. Но я в
