Не знаю, что я делал в парке. Я еще не слушал записи, которые отправил Райану. Не могу. В голове у меня мелькают какие-то образы, и я никак не могу их ни с чем связать. Темнота, ветер колышет ветви. Огонек, кажется, голубой…
Я не знаю. Я хочу доказать себе, что все это просто совпадение, что мой мозг, за несколько месяцев уставший от кошмаров, заставил меня сделать ужасную глупость, и что мне объективно очень-очень повезло выбраться невредимым, и что Лорен вернулась на следующее утро просто по воле случая, слепого, глупого случая, и что только дурак может думать иначе.
Я хочу убедить себя в этом. Я пытался. Я очень-очень старался. Но у меня ничего не вышло. Потому что я еще никогда ни в чем не был так уверен, как я сейчас уверен в том, что это реально, это случилось и это еще не закончилось.
Я ушел во тьму, ушел один, потому что так было нужно, я пошел туда, и на следующее утро Лорен вернулась. И если бы вы видели то, что видел я, и чувствовали то, что я чувствовал, то вы бы тоже не поверили в то, что это совпадение.
Боже! У меня голова раскалывается. Кажется, коснись ее – и она лопнет. Интересно, на что это будет похоже? Я вообще это почувствую? Не знаю. Я сейчас думаю только об одном (на остальное наплевать): Лорен знает, что я сделал? Я в этом сомневаюсь.
Если верить тому, что говорили сегодня утром, у Лорен в голове такая же черная дыра, как и у меня. И я, если честно, этому рад. Я не знаю, где она была, я не знаю, что ей за эту неделю пришлось пережить, но я очень-очень сильно сомневаюсь, что она потом будет рада это вспомнить. Может, это всегда будет терзать ее, как зуд, который нельзя унять. Может, она больше всего на свете захочет вспомнить, и ее убьет то, что она не сможет это сделать. Но я, мне кажется, всегда буду верить в то, что лучше ей все забыть.
После некоторых событий невозможно оправиться. Некоторые вещи навсегда остаются с тобой. Некоторые вещи никогда тебя не отпускают.
И напоследок самое важное. Правда. Та правда, в которой я сам себе боюсь признаться. Эта история еще не закончилась. И я не знаю, закончится ли вообще.
ДЖЕЙМИ
Что ты слышал про Лорен?
МЭТТ
Ты о чем?
ДЖЕЙМИ
Ну разное говорят. Кто-то говорит, что она помнит, где была.
Кто-то – что ее выписывают.
Вот решил спросить, не знаешь ли ты чего-нибудь.
МЭТТ
Я ничего не знаю.
ДЖЕЙМИ
А если знал бы, то рассказал бы мне?
МЭТТ
Да.
ДЖЕЙМИ
Хорошо. Я тебе верю.
ДЖЕЙМИ
Ты сам как?
МЭТТ
Ты о чем?
ДЖЕЙМИ
Ты сегодня отвратно выглядел.
МЭТТ
Ну спасибо.
ДЖЕЙМИ
Опять кошмары?
МЭТТ
Ага. Сплю ужасно.
Уже достало все это.
ДЖЕЙМИ
Я так понимаю, походы к психологу особо не помогли?
МЭТТ
Похоже на то.
ДЖЕЙМИ
А ты будешь ходить дальше?
МЭТТ
У меня, в общем-то, нет выбора.
ДЖЕЙМИ
Ну да.
ДЖЕЙМИ
Дай знать, если будет известно что-нибудь про Лорен. А то тут все с ума посходили в ожидании новостей.
МЭТТ
ОК.
МЭТТ
Меня зовут ужинать. Потом спишемся.
ДЖЕЙМИ
Пока.
Тридцатое марта
Двадцать девятая запись в журнале
Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану. Не пиши Райану.
Серьезно.
Ты про него ничего не знаешь. Сначала он был нормальным, а потом психанул. Не забывай про это.
Ты не знаешь, верит ли он тебе. А даже если верит, то помочь он ничем не может. Он не может помочь. Никто не может.
Запись начинается 31 марта в 03:42
Не понимаю, почему никто не проснулся. Правда не понимаю. Потому что грохотало, как будто палили из пулемета.
Когда проснулся, я думал, у меня сердце разорвется – такой стоял грохот. Мне не снилось ничего, вот что удивительно. Просто раздался этот долбаный ужасный грохот, будто на всю квартиру лупили молотком.
Впрочем, я уже в норме. И это странно, потому что на самом деле ничего не в норме. То, что я сейчас убрал, – это вообще не норма, даже близко не стояло, но я, кажется, уже начинаю к этому привыкать, и это меня пугает. Мой мозг реагирует на все эти долбаные ужасы и кошмары совсем не так, как раньше, и мне от этого страшно: вдруг я уже не тот человек, каким был? Вдруг во мне что-то изменилось и я не смогу стать прежним? Вокруг тьма, вокруг дерьмо творится, и я это принял, я с этим живу, как будто это норма, – вот что самое ужасное. Нормальные люди себя так не ведут.
Я встал, когда услышал шум. Думал, наткнусь на папу в коридоре. Нет, серьезно, вообще не понимаю, как они с мамой ничего не услышали. Но в квартире было темно. Я постоял у двери в родительскую спальню. Папа храпел. И я понял, что я один.
На кухне было темно и в холле тоже. Везде залегли глубокие тени, и я проверил каждую из них. Каждую. Ничего не шевелилось, все было спокойно, я был один. Уверен, я был один. Я подождал – вдруг шум раздастся снова? Но ничего не было. Только тишина. Тонкая полоска лунного света сияла в просвете между шторами, это был свет во тьме, он будто указывал на что-то, звал куда-то. Я задрожал. Сейчас я говорю себе, что это было от холода, но на самом деле я в этом не уверен.
Я подошел и отдернул одну занавеску. И потом долго смотрел на то, что оказалось за ней. Я не мог пошевелиться, я вроде бы даже не дышал, потому что у меня сердце замерло в груди. Я, кажется, и не моргал. Я просто смотрел, и смотрел, и смотрел.
Дверь на террасу была вся в крови. Брызги и потеки по всему стеклу, ручейки до самого пола. Даже не осознавая этого, я протянул руку и прикоснулся к огромному пятну. И понял, что кровь снаружи.
Кажется, после этого меня немного отпустило. Я задышал тяжело, шумно и даже прикрыл рот рукой, чтобы меня никто не услышал.
Я не знал, что делать. Откуда взялась кровь, было непонятно. Она просто там была, блестящая, и стекала вниз. Часть моего мозга кричала, что это нереально, что это не может быть реальным, что я должен просто вернуться в постель и попытаться уснуть, что наутро тут ничего не будет, потому что ничего
