Дроид завершил сканирование и отступил от двери, освободив проход.
Открывая дверь, Марцелл подмигнул Шакалю:
– И сейчас это как раз я.
Отпустив дроидов, он шагнул в допросную, и дверь закрылась за его спиной. Марцелл замер у порога, всматриваясь в двух женщин.
Обе были одеты в длинные серые хламиды – такие же, как у Алуэтт. У одной на правой стороне лица виднелся причудливой формы шрам, начинавшийся от жестких, как проволока, волос и сбегавший до подбородка. Женщина сидела у стола, барабаня по нему пальцами, словно работала с невидимым телекомом. На вошедшего офицера она даже не взглянула.
А вот вторая – с коротко стриженными волосами и очень стройная, разгуливавшая по комнате в красных полотняных туфлях – остановилась и уставилась на него, кривя губы в понимающей, почти узнающей улыбке.
– Солнца мои, – произнесла она шепотом, как будто про себя. – Как похож!
Юноша мгновенно понял, что задержанная говорит о его отце.
Ему всю жизнь твердили, как он похож на Жюльена. И Марцелл подозревал, что это было одной из причин, по которой дед испытывал к нему такое недоверие.
– Так вы его знали, – утвердительно проговорил он.
Женщина кивнула:
– Хороший был человек, умный и добрый. Он очень любил тебя.
Ощутив, как на глазах выступают слезы, Марцелл поспешно сморгнул их, вспомнив вдруг об установленных в допросной микрокамерах.
Придав лицу подобающее выражение, он указал на стул рядом со второй женщиной и властно распорядился:
– Сядьте.
– Предпочитаю стоять, – ответила стриженая.
Это прозвучало без всякого вызова, однако Марцелл не сомневался, что сейчас все болтавшиеся в коридорах полицейские (и рядовые, и офицеры) набились в комнату, откуда можно следить за ходом допроса, и вслушиваются в каждое слово.
Надо, чтобы все выглядело как должно.
Или он сам скоро окажется по ту сторону стола.
– Я сказал: сядьте. – Его тон не оставлял места для возражений.
Арестованная подчинилась.
Ее подруга по-прежнему не поднимала глаз. Она все стучала по невидимому экрану и слабо шевелила губами, как будто повторяла что-то, затверженное наизусть.
Женщина с короткой стрижкой смотрела на стену за спиной Марцелла – эта стена снизу доверху была скрыта стальными ящичками. У Марцелла возникло чувство, что арестованной точно известно содержимое этих ящичков. Что она представляет, какую боль могли причинить – и причиняли – в этих стенах.
И тем не менее лицо ее оставалось ужасающе спокойным. Почти безмятежным. Как будто мысленно она пребывала в тихом саду, а не в «комнате правды» в Управлении полиции Валлонэ.
Марцелл указал на ее левое предплечье:
– Подозреваю, что сканирование ничего не даст.
Она подняла длинный рукав хламиды, открыв такой же, как у Алуэтт, шрам:
– Угадали.
– Однако же имя у вас есть? – осведомился Марцелл, старательно выдерживая официально-равнодушный тон.
– Друзья называют меня Жаке, – ответила женщина.
– Это настоящее имя?
– А это важно?
Марцелл поставил стул напротив нее и тоже сел. Кивнул на вторую женщину:
– Ваша подруга не слишком-то разговорчива.
Жаке бросила взгляд на соучастницу, понимающе улыбнулась.
Достав свой телеком, Марцелл мазнул по экрану, вызвав панель управления секретными сведениями.
– Полагаю, вы знаете, кто я такой.
Жаке вздернула бровь:
– Догадываюсь.
– Итак, приступим к допросу. Чтобы генерал д’Бонфакон остался доволен, вы должны рассказать все, что вам известно.
– А он вообще бывает хоть когда-нибудь доволен?
Марцелл чуть не хихикнул, но вовремя спохватился.
Он занес палец над экраном телекома.
– Думаю, учитывая особую секретность нашего дела, лучше не оставлять записей.
При этих словах вторая женщина наконец-то подняла глаза. Но смотрела она не на Марцелла. Ее острый взгляд оценивал лежащее перед офицером устройство.
Жаке втянула в себя воздух, словно знала, что сейчас произойдет неизбежное.
Марцелл опустил палец на экран. В его ухе тотчас прозвучал голос: «Камеры наблюдения деактивированы».
После чего слова хлынули из юноши с такой скоростью, что он сам засомневался, можно ли его понять:
– Я все знаю про отца. Мабель вызывала меня в Монфер. Сказала, где спрятала микрокамеру. Я видел запись. Я знаю, что за взрывом рудника в четыреста восемьдесят восьмом году стояли патриарх и мой дед. Знаю, что они свалили все на отца. Знаю, что Жюльен д’Бонфакон был невиновен.
Пока он говорил, молчаливая женщина, утратив интерес к беседе, снова принялась барабанить по столу.
Жаке опять улыбнулась Марцеллу. На этот раз невероятно грустно:
– Да, именно так все и было. Жюльена д’Бонфакона просто сделали козлом отпущения.
– Но если вы знали правду, то почему не восстановили его доброе имя? Почему не очистили репутацию «Авангарда»?
Этот вопрос мучил Марцелла с тех пор, как он на своем мото вырвался из Ледома.
– У вас ведь было доказательство – сделанная Мабель запись. Почему вы не вызволили своего товарища? Вы могли распространить запись по всей планете. Могли освободить моего отца. Спасти ему жизнь!
– У нас ничего бы не вышло, – покачала головой Жаке.
– Но ведь…
Она, подняв руку, остановила его:
– Мы подозревали, что за трагедией на руднике стоят патриарх и генерал, но наверняка этого не знали. К тому времени как Мабель сумела передать нам запись, было поздно. Твой отец уже оказался в тюрьме, и Гражданка Руссо тоже. Восстание затухало. Нас осталось слишком мало для новой попытки. И мы решили придержать запись до более подходящего времени. Нам надо было зализать раны. Заново собрать силы. Выждать время. Этим мы и занимались последние семнадцать лет. Выжидали подходящего момента.
Марцелл наморщил лоб:
– И сейчас этот момент настал?
Жаке отвела взгляд, ее безмятежность на миг дала трещину.
– Не совсем. На этот раз все началось без нашего участия. Мы такого не ожидали и уж точно не планировали. Бунт, драки, хаос. Нас просто вынудили действовать. Мы понимали, что долго тянуть нельзя, начинать надо, пока все на Латерре и вправду не пошло вразнос. Но делать первый шаг, не подготовившись полностью, было ошибкой. Мы еще не были полностью готовы. – Она оглядела допросную, вздохнула и заключила: – И вот мы здесь.
– Что значит: не ожидали? – изумился Марцелл. – Разве не вы все это начали?
– Нет, конечно.
– Значит, не «Авангард» убил премьер-инфанту, чтобы спровоцировать новую революцию?
Эта мысль вызревала в сознании Марцелла уже не первый день. Но теперь, впервые высказанная вслух, показалась ему на удивление разумной.
– Мы такими вещами не занимаемся, – заверила его Жаке. – Вся философия «Авангарда» требует добиваться перемен, по возможности избегая насилия. Мы стремимся пробудить сознание людей. Дать им понять, что под Солнцами все равны. А в последние несколько дней на планете возник полный хаос. Никакой организации. Никакой четкой структуры. Мы так не работаем. Никогда не работали. Смерть премьер-инфанты доказывает, что кто-то еще пытается свергнуть Режим. И прикрывается именем «Авангарда».
Марцелл готов был поклясться, что в золотистых глазах Жаке промелькнул какой-то скрытый намек. Он всего несколько минут был знаком с этой женщиной, но уже понял, что она предпочитает говорить загадками.
– Вы знаете, кто убил Мари! – осенило вдруг его, и сердце глухо ударило в груди.
– Знаем, – кивнула она и заглянула Марцеллу в глаза, как если
