Алик сначала стрелял с помоста, поверх машины, используя её в качестве бруствера. Теперь спрыгнул на землю и поставил станок на капот. Очень удобно. Нажал на гашетку. Пулемет начал петь гимн под названием «Кто не спрятался — я не виноват».
Когда «гестраль» остался без патронов, Алик с тоской посмотрел на ленты, опоясавшие тела мертвецов, и с досадой понял — слишком долго возиться. В его сторону пока никто ни разу не выстрелил. Наверное, плотность огня не позволяла ответить никому из выживших, а таких было очень мало — Алик работал методично и четко. Тогда он вытащил из джипа АК-74, и два сорок седьмых. Опустошив магазины, вернулся в кафе — собрать оставшиеся автоматы. Только сейчас он заметил, как за несколько секунд была раскурочена кафешка. Женщина за барной стойкой, три бродяги в углу — все были мертвы. Если бы он сел в глубине зала и вовремя не среагировал, то уже составил бы им компанию. Пройдя ведущий к уборной коридор, Алик замер. Помедлив немного, крикнул, что это он идет и пусть никто не стреляет, но все предостережения лишние. Пройдя в уборную, он увидел, что один из охотников, из прибывших в эту проклятую деревню, был мертв, а второй тяжело ранен.
Решение пришло сразу. Сначала Алик взвалил на себя мертвеца. Труп переносить тяжело, если не знаешь как. Тело надо взвалить на спину, словно это мешок с мукой. Тогда одна рука свободна и можно держать оружие. Второй придерживаешь, чтобы мертвец не свалился. Корпус наклонен вперед. Вся основная тяжесть идет на поясницу и ноги — это вам любой грузчик скажет.
Донес. Огляделся — вроде опасности нет. Забросил в кузов. Затем вытащил чужаков за ноги и сбросил их на землю. На всякий случай с хуту все-таки снял патронные ленты. Пулеметы и все автоматы также свалил в опустевший багажник, рядом с телом мертвого охотника. Прежде чем пойти за раненым, подбежал к ближайшему грузовику, который врезался в дом. Крайние метры просеменил на полусогнутых, выставив автомат, вслушиваясь в любой шорох, скрип, но ничего подозрительного не замечал, только стоны, завывания и хрипение умирающих. Открыл дверь кабины со стороны пассажира. Вояка — хуту был в брюках и кителе — мертв. Водитель тоже. Пошарил по карманам, взял всё что было — бумаги, деньги, какие-то конверты, засунул себе в накладной клапан брюк. Хотел пройти до дальних грузовиков, но побоялся случайной пули.
Вернулся за раненым. Взвалил его так же, как и предыдущего охотника — когда поднимал, бедняга заорал и отключился. Донес бесчувственное тело до джипа. Вариант с задними сиденьями отмел сразу, поэтому положил как можно осторожнее на уже мертвого собрата — лучше не придумал.
Ещё раз оглядев усыпанную черными телами площадь и дымящиеся грузовики, Алик сел на место водителя, завел двигатель и рванул с места. Свернул в узкий переулочек за кафе, он кратчайшим путем понесся меж времянок, бараков, каких-то тростниковых хат-мазанок подальше от «пятачка». Гнал быстро, но осторожно, опасаясь натолкнуться на ещё какой-нибудь грузовик — мало ли, вдруг их было больше? Когда очутился на дороге, ведущей из деревни, а вокруг пусто — только деревца торчат по сторонам — вот тогда-то он и припустил домой. Через полчаса гонки охотник пришел в себя, и это было очень плохо. Если в деревне дороги были относительно ровные, укатанные, то проселочные прямо как наши: малейшее движение вызывали в теле раненого судороги боли. Алик остановился, вышел из джипа, посмотреть, что же с несчастным? Ранение тяжелое, или попало в живот, или в легкое — сразу не определишь, а может в два места сразу: охотник скрючился в форме эмбриона и часто-часто дышал, безумно вращая ничего не видящими глазами.
Звоночек: не довезу — не жилец.
Действие: «Беретта-93R». Когда нажимал на спусковой крючок, именно в этот момент впервые за утро сработали мышцы на лице Алика.
Отрешенность сменилось выражением досады.
Алексей, внимательно слушавший рассказ, спросил:
— То есть он совершенно спокойно завалил… Сколько там было… Человек 200?
Артём, чуть помедлив, ответил:
— Да. В завершение всего вышесказанного ещё парочка штришков. Когда-то разведгруппа Алика в Афгане накрыла моджахедов, перевозивших оружие. Противника уничтожили, а когда дело дошло до верблюдов — вьючных животных, которые перевозили ящики с минами, — то все навыки «беги-стреляй» куда-то испарились. Бросать нельзя — зима, снег, горный перевал. Без помощи человека животные пропадут — не найдут себе корма. Надо стрелять, чтобы не мучились. Чем закончилась та история, я не знаю, но прекрасно осведомлен о том, что Алик ТОГДА отказался убивать верблюдов.
— Вот отморозок, — покачал головой Алексей.
— Не согласен. А если бы я тебе сказал, что те, кто послал убивать тутси, вообще были хуже животных? Они сделали убийцами пятнадцати-двадцатилетних. Дети почти. Так эти детки у себя в Руанде вырезали около миллиона бывших соседей. Тогда чистки только начались, и в деревне никто не был готов к такому визиту. Они были уверены, что через границу никто не поедет, а наставник Дениса оказался в нужном месте и в нужный час. Он — спаситель, а не каратель…
11. За державу обидно
Тут Алексей встрепенулся, перебил рассказчика:
— Подожди. Но ведь какие-то последствия были у той истории? Ну, нельзя вот так, как в кино завалить кучу народа и тебе за это ничего не будет. Алик что, будет и дальше жить, как ни в чем не бывало?
Артём пожал плечами.
— Так бывает. И худшие преступления сходили с рук. Даже если ты его считаешь карателем. Хорошо, я расскажу о том, что думал сам Алик в тот момент и почему он поступил так, как поступил. Моя история — это не глупый боевик или слешер, где кровь ради крови. Денис вообще случайно узнал о резне у Кагеры, это река там такая неподалеку течет. Выпивать он, как я уже говорил, не любил, а вот Алик иногда позволял себе расслабиться. Так что нашему герою приходилось выслушивать от пьяного друга разное. Однажды зашел вопрос о национальностях. Алик о себе сказал так. Воспитывался в стране, в которой на евреев обращали внимание. Родители у него были русскими, а еврейкой была только бабушка. Родители вообще на этот счет не заморачивались. Это сейчас толерантность, а тогда были интернационализм, равенство, братство… Обыкновенный русский мальчик из семьи инженеров, читающий Джека Лондона и Марка Твена. Отучился в школе, пошел в армию, а потом в институт — афганцы без экзаменов поступали. Развал Союза. Бабушка настояла на иммиграции. Родители
