Хотя ситуация с расследованием нападения все больше запутывалась, исследования физиков не останавливались, а, наоборот, продвигались вперед все быстрее, и некоторые их результаты доходили и до меня, обычно в пересказе кого-нибудь из команды Тихона. Результаты же были очень интересные.
– Понимаешь, – выставляя на стол коробку с чак-чаком, объясняла Гузель, – все вертится вокруг фона пространства. Раньше это, конечно, тоже знали, но проверить все не получалось, а тут условия сложились…
– В большую фигу, – усмехнулся Шафкат и схлопотал от жены по шее.
– Не перебивай! Все условия сложились так, как никому из ученых и не снилось: два параллельщика – один с синхронным нашему миру фоном, а второй со своим уникальным, – наложение фонов сразу четырех установок, плюс фоны от всех этих зданий в поселке, усадьбы и впечатанной в нее девичьей. У нас собраны уникальные данные!
– Не забудь о наших параллельщиках, – напомнил ей Азамат. – Мы нашли подтверждение гипотезе, что все выходцы из одного мира обладают почти одинаковым фоном, но с уникальными для каждого человека особенностями.
– Погоди, я не поняла, – обернулась я к красавцу татарину, невольно любуясь утонченным аристократическим лицом парня. – Фон одинаковый и в то же время у каждого уникальный?
– Верно, – кивнул он. – Это как…
– Как музыка. – Лаки вспомнил свое давнее объяснение про тон и резонанс. – Представь, что скрипач играет одно произведение сначала на одной скрипке, потом на другой. Музыка одинакова, а вот звучание чуть иное. Но это, хотя и важно, все же не главное. Пусть ребята объяснят, они лучше разбираются.
– Да, главное не это, – кивнул Шафкат. – Главный результат, даже два главных результата, оказались очень важными: первый – для нас, второй – для тебя. Первый результат: стало понятно, почему в старых районах и в кварталах с оригинальной застройкой, где каждое здание индивидуально и легко запоминается, угроза смещения пространства намного меньше. Этому пониманию помогла как раз ты – твоя материализованная память. Но пусть лучше Инесса объяснит, это касается психологии и работы мозга, а уж потом физики.
– Все взаимосвязано. – Заскочившая в обед к мужу Инесса улыбнулась, показывая, что спорить о главенстве не собирается: все в общем деле равны. – Сдвиги пространства, разумеется, определяются именно работой установки, то есть физикой, но само по себе пространство подвержено влиянию человека. Кажется, раньше какой-то философ говорил, что то, что человек представляет, где-то обязательно существует. Конечно, его теория – не совсем то, но в некотором роде идея оказалась верна. Воспоминания и мысли человека могут несколько стабилизировать фон, только вот как, не пойму. Виталь? Тиш?
– Излучение, – прогудел Тихон. – Мозг, ты сама это знаешь, создает очень слабое, почти не фиксируемое, но все же излучение нейронов, которое влияет на фон пространства. Электромагнитные поля гармонизируются, хоть и не совсем. Но это уже с формулами надо, ты лучше о результате скажи.
– Хорошо. Человек обычно держит в памяти только то, что расположено поблизости от него – свою квартиру или рабочее место, когда он там находится, и несколько метров вокруг себя, когда идет по улице. Остальное, конечно, тоже хранится в памяти, но не востребовано в данный момент. И когда начинается сдвиг пространства, фон гармонизируется именно благодаря тому, что человек хорошо помнит только что увиденное. А что на улице хорошо запоминается? Именно яркие, нестандартные, но не очень сложные здания. Поэтому в кварталах с индивидуальной застройкой сдвиг пространства меньше. Со старыми домами тем более: их видели и помнят очень много людей, фон таких построек сам по себе более гармонизирован этой многолетней, а тем более многовековой памятью; да вы сами ведь знаете выражение «намоленное место». Только не намоленное, а сохранившее гармонизирующие колебания многих тысяч людей. Память о таких зданиях становится, по сути, коллективной, и эффект усиливается, даже если рядом со зданием нет людей. Поэтому никогда старинные здания с оригинальной архитектурой не подвергались серьезному сдвигу, конечно если до этого очень сильно не перестраивались. Эту гипотезу выдвинули лет пятнадцать назад, но доказательств не было.
– Лаки, погоди, – обернулась я к парню. – Наша контора – она ведь как раз в таком старинном доме, и Фо говорила, что его выбрали не случайно. Да и ребята, помню, у меня как раз с историческими справочниками работали. Из-за этой гипотезы?
– Ага. – Он доел свою порцию рассыпчатого чак-чака. – Гузель, ты великолепно готовишь! А здание под контору как раз с таким расчетом и выбрали – у нас там давно датчики стоят, но результатов не было: мы тогда не знали, как все фиксировать, да и за чем следить-то, не имели понятия. Теперь знаем.
– Это не я готовила, – вздохнула Гузелка. – Это бабушка Азамата, она мамина соседка, просила вам передать. Я чак-чак не умею делать, да и меда у нас нет.
– Ладно, – кивнула я. – С первым результатом немного понятно. Но с ним же тогда связаны и все эти глюки во время сдвига?
– Отчасти, – кивнул уже Рамиль Наильевич, устав от болтовни своих подчиненных и желая все поскорее объяснить и идти работать дальше. – Результаты, если не вдаваться в подробности, такие: люди своей кратковременной памятью об окружающем пространстве сохраняют это пространство, гармонизируя фон вокруг себя, но в то же время при очень сильном нервном потрясении или при развитом образном мышлении могут вызвать более или менее устойчивые материализации своих видений – обычно каких-то запомнившихся зданий, а то и снов, хотя в последнем случае более правильно говорить не о материализации, а о своеобразных миражах, как тот случай с вашей огромной луной, которая, как тут мне недавно сообщили, была частым сюжетом в снах одного увлекавшегося астрономией шизофреника. Особенно сильно влияние на пространство проявляется именно у параллельщиков, но вот такая устойчивая материализация произошла впервые, и во многом из-за сложившегося влияния сразу четырех установок. А второй результат – простите, я вынужден говорить очень кратко, обед уже закончился, – второй результат касается как фона пространства, так и вас, Ната. У вас пока фон вашего родного мира плюс сохранившаяся память и очень яркое образное восприятие. При сочетании некоторых условий, к примеру, в первые минуты установления блокады и образования возмущений фона – эдакого диссонанса, если продолжить вашу, Лаки, аналогию, – вы своим сильным фоном и при четком мысленном представлении своего мира можете временно гармонизировать фон, что позволит вам вернуться в ваш мир. Точнее, вы гармонизируете все таким образом, что снова войдете в резонанс со своим миром, а не с нашим. Наши миры, видимо, разделены именно частотами, как разделены ими световые и радиоволны. Надеюсь, вы помните физику?
– Смутно. – Я встала собрать
