Теперь по протоколу, так сказать, «задержание для дальнейшего выяснения личности, опроса свидетелей и т. д. и т. п.».
– Вот это номер, – не скрывая восхищения, выпалил взъерошенный Игорь, подходя к лежащим на полу бандитам. – Я тоже немного джиу-джитсу знаю и…
– Некогда говорить, Игорь Анатольевич! – прервал я его. – Этих связать надо, пока не очухались!
– Да, верно, верно… Чем бы только?..
По счастью, у Варвары Дмитриевны быстро нашелся набор шелковых, но прочных шнуров, которыми и были скручены нежданные налетчики. Разумеется, кляп в рот прилагался. А дальше всем нам оставалось лишь наскоро вернуть на место дверь, как следует подпереть ее шкафом и напряженно ожидать, что же будет дальше.
Повезло нам. До самого утра никто в подъезд носу больше не показывал. Не знаю почему, но остальные бандюки своих не хватились. Может, с полицией столкнулись? Или что-то еще произошло? Неизвестно.
Утром, когда на улице все успокоилось, настало время фемиды с вызовом полиции и прочими процедурами, участником которых пришлось быть и мне.
Глава 14
Бывали ли вы когда-нибудь в отделении полиции на допросе? В «прошлой» жизни я этой не слишком-то желанной процедуры избежал. Если и заходил в наш отдел МВД по району, то лишь для того, чтобы взять сводку происшествий за неделю, а там только голая статистика и скупые, по-дежурному краткие данные – кто украл, убил, пьяным за руль сел.
В жизни нынешней мне, похоже, повезло больше. Представьте себе, что вы оказываетесь в доме под номером три в Большом Гнездниковском переулке, в кабинете начальника, где перед вами сидит крепко сложенный человек лет сорока пяти, с пышными усами и бородкой. Я и в самом деле везучий. Какие встречи, какие люди! Прошу любить и жаловать моего собеседника. Аркадий Франциевич Кошко собственной персоной. Легенда дореволюционного сыска, русский Шерлок Холмс, сумевший поднять отечественную полицию на невиданную высоту, обеспечивший ей всемирное признание[39], а затем всеми забытый и выброшенный волнами эмиграции в чужой Париж.
Или уже не будет выброшен? Не столь это важно. Особенно теперь, когда ход исторических событий грубо изменен, Москву терроризируют бандитские бесчинства, а я вместе с Рублевскими нахожусь здесь и слушаю, как идет следствие.
– Расскажите мне, пожалуйста, возможно подробнее о нападении, жертвой которого вы вчера стали, – обратился Кошко к Игорю.
– Извольте, – охотно ответил тот, – хотя, в сущности, тут и рассказывать нечего…
Ох, уж этот Игорек – нахвальщик. Ну да с него не убудет, а вот мне пришлось отдуваться.
– Ну-с, молодой человек, теперь ваш черед поведать нам о минувшей битве. Как такому юному герою удалось справиться с двумя отъявленными вооруженными до зубов бандитами?
– Я, ваше превосходительство, человек военный. На фронте уже не первый день и состою в разведкоманде нашего полка, а там многому учат.
– На фронте? – Лицо Кошко всего на миг исказилось душевной болью, но затем стало прежним[40].
– Так точно. На фронте. Чтобы с германцами справиться, надобно умение, вот оно мне и пригодилось уже здесь, в тылу.
– Но ведь там была стрельба.
– Была. Но мне не привыкать…
Видя, что я не особо разговорчив, Аркадий Франциевич по очереди расспросил остальных Рублевских, а затем велел привести первого задержанного – долговязого детину самой что ни на есть бандитской наружности. Морда в шрамах, на левом ухе недостает мочки, в глазах волчья злоба. Тут же в наш адрес посыпались яростные оскорбления:
– Ну что, падлы буржуйские, зацапали! Ничё! Погоди! Отыграемся еще!
– Не отыграются, – успокоил всех Кошко. – Времена сейчас военные, а значит, виселицы им не избежать. Разве что…
– Договаривай, гражданин начальник, – в голосе бандита зазвучали нотки надежды.
– Остальных своих дружков сдашь – тогда…
– Как бы не так! – Бандит снова оскалился. – Нашли дурака! Чтобы они меня потом на пику насадили! Ничего я не скажу!
– Увести! Давайте следующего…
Второй задержанный был среднего роста, с неимоверно широким туловищем, с руками, висящими чуть ли не ниже колен, сильно напоминал орангутана. Этот тоже поначалу храбрился.
– Где остальные твои дружки?
– Какие такие дружки? Не знаю. Мы вдвоем с Зюзюкой были.
– Врешь.
– Ей-богу, не вру…
– А если я тебя в одну камеру с Зюзюкой посажу и на ночь оставлю? Он на тебя сильно злой после вчерашнего. – Аркадий Франциевич сделал многозначный взгляд, в котором читалось только одно: «Кранты тебе, урка!»
– Эвона! Нашли дурака! – возмутился бандит. – В одну камеру! Знакомое дело – шалишь!
– Не хочешь? Так рассказывай все как есть…
Возможно, доводы Кошко оказались убедительны, а может, «орангутан» попался трусливый, но только вскоре бандит сдал всех подельников, и мы узнали новые подробности криминальной Москвы дореволюционного времени.
– Все же в этом мире много несправедливости, – вздохнув, сказал Кошко, когда «орангутана» увели. – Вы наверняка помните последний довоенный еще год, когда весь город был терроризирован серией вооруженных грабежей, сопровождавшихся убийствами?
– Конечно, помним, – ответил Игорь.
– И я помню. Тяжелая пора. Грабежи шли один за другим с промежутками в неделю-две и были один на другой похожи: жертв обирали дочиста и убивали всегда каким-нибудь колющим оружием. Мне до сих пор неприятно вспоминать о тех зверствах.
Шокировало убийство молодой пары, направлявшейся на Воробьевы горы в ресторан Крынкина. Убиты и ограблены были тогда не только седоки, но и извозчик, который их вез. Или убийство за Дорогомиловской заставой богатого коммерсанта Белостоцкого и тяжкое ранение ехавшего с ним родственника. Зверское убийство под Москвой, в селе Богородском двух старух. Не стану описывать подробности всех этих убийств, но они кошмарны. Разумеется, мы не бездействовали. Стремясь изловить извергов, я поставил на ноги всю сыскную полицию. Все, что в наших силах, было тогда сделано. Мы опрашивали воров и мошенников, обыскивали все места сбыта краденого, десятки агентов проводили дни и ночи во всевозможных кабаках и притонах. Искали хоть какую-то ниточку, но добились немногого. Не лучшим образом обстояло дело с облавами и засадами. Только волей удивительного случая и путем огромной розыскной работы нам удалось распутать этот дьявольский клубок. Оказалось, что шайка, так долго терроризировавшая Москву, состояла из пяти человек. Атаманом ее являлся Сашка Самышкин по прозвищу Семинарист. Личность ужасная и омерзительная. По словам подельников, это был не человек, а просто зверь. В убийствах людей он находил какое-то наслаждение, пролитие человеческой крови давало ему своеобразную сладострастную отраду. Мог жертву по нескольку часов мучить, прежде чем убить. Изверг извергом, а на поверку оказался сыном городского головы одного из уездных городов Пензенской губернии. Дошел в свое время до третьего класса духовной семинарии, вследствие чего, очевидно, и приобрел свою кличку. Отца и мачеху свою он ненавидел и заявил мне прямо, что намеревался в недалеком будущем отправить их на тот свет. После ареста попытался бежать, но был пойман. Затем приговорен судом к повешению, но по амнистии, последовавшей к Романовскому юбилею, наказание ему смягчили до двадцати лет каторжных
