– …Как это понимать! – яростно ревет он, пытаясь докричаться до того, кто сидит на другом конце провода. – Подкрепления нет, фланги не обеспечены, а ваша батарея молчит! Почему не поддерживаете?!.. Что значит «приказали беречь снаряды»?!! Вы…
Сазонов не договаривает – окоп накрывает «чемодан», и я просыпаюсь…
Дурной сон. Хотя наградить меня (то есть Мишку Власова) вроде бы обещали, если до штаба доберусь. И вот мы добрались. Но до нас ли теперь, когда новости сменяют друг друга с бешеной скоростью. Перед самой отправкой на лечение в Петроград скоропостижно скончался Сиверс. Говорят, что помер от отравления. Или был отравлен? По этому поводу размышлений у меня много, но все они вскоре резко рассеялись за счет одного-единственного слова – ИСТИНА.
* * *Я сижу на стуле в кабинете и рассматриваю своего собеседника. Коренастый такой военврач лет пятидесяти пяти, совершенно седой, с очочками. Если убрать усы и омолодить лет на двадцать, то получится вылитый мой коллега по «Утренней строке» Колька Икоркин. Но это не Колька, а совсем другой человек с совсем другой должностью – помощник начальника санитарного отдела штаба десятой армии статский советник Кравков Василий Павлович. Вот только нехорошо смотрит что-то он на меня (как Ленин на буржуазию), да и о самочувствии не особенно спрашивает. Чего вам надо, господин статский советник? Что вы хотите узнать? Подробности моей службы вплоть до недавних событий? Обо всем я уже вчера репортерам рассказал – спросите у них. О моем прошлом просит поведать?.. И тут меня как будто прорвало! Как будто внутри меня кто-то разом открыл все «вентиля», все «задвижки», все «двери»! Выпустил весь скопившийся «пар», все секреты! Что я делаю?!.. Уже не важно. Слово не воробей: вылетит – не поймаешь.
Кравков слушает внимательно, не перебивая, а сам протягивает мне какую-то микстуру, просит успокоиться. Давайте сюда ваше успокоительное…
От лекарства меня всего скрутило, сжало, сдавило! Голова закружилась, и я падаю на пол! Двигаться и говорить не могу, полностью обездвижен! Ах ты, падла!! Отравитель!!
Слышен щелчок закрывающейся двери! Кравков склонился надо мной, в руках у него скомканная гимнастерка!! Будет душить?!!! Все, Михаил Иванович, приплыли!!!..
– Мир тесен, господин Крынников, – вдруг слышу я его тихий, быстрый, похожий на змеиное шипение голос и не верю своим ушам. – Вот и встретились. Не узнаете? Я вас тоже далеко не сразу узнал. Помните Алексея Бакунина?.. Вспомнили. По глазам вижу, что вспомнили. Повезло вам. Тело молодое, здоровое, сильное, а теперь вы еще и герой всей десятой армии. А вот я… Что я. Старик на скромной должности. Однако болтать много нам, путешественникам во времени, не следует, а следует лишь спасать отечество от гибели. Столько еще дурных голов нужно устранить. Рузский, Иванов, теперь вот и Сиверс к моему послужному списку прибавился. В Петроград, сволочь, собирался – лечить повышенное количество ацетона и сахару в моче. Ну да я его вылечил. Гарантированно и на сто процентов. Все же знания Кравкова пригодились, а они у него были глубокие. Кого бы еще вылечить? Может, Резвого[65]?.. Да и до другой немчуры обязательно доберусь. Я им покажу, как революцию затевать. Но я, кажется, отвлекся от вашего лечения. Можете даже не дергаться, бесполезно. Рецепт слишком хорош, чтобы быть не действенным. Ничего личного, но в напарники я вас брать не собираюсь – как-нибудь один управлюсь со всем этим бардаком всероссийским… Без вас… Только бы Кирилла найти, а уж там… Ну-с, приступим к процедурам…
На меня сверху что-то наваливается!!! Перед глазами темнеет!!! Нечем дышать!!! Голос Бакунина отдаляется, а вместе с ним отдаляются и другие звуки окружающего мира – треск двери, топот ног, удары и отчаянный, полный разочарования крик: «Отпустите меня! Вы не ведаете, что творите! Я спасаю Россию! Россию-у-у-у-у!!..» Яркая вспышка. Снова чернота. Холодная непроницаемая чернота! Вот и все, Мишка. Сейчас ты точно выпрыгнешь из «автобуса»… Если, конечно, тебе дадут выпрыгнуть и «ремень безопасности» не заклинит…
Глава 20
В краю древних предков я рос чужакомИ не чтил ни святых, ни чертей.Я шел против ветра, я шел напроломВ мир нездешних и вольных людей,Но я не был никогда рабом иллюзий…[66]Песня… Старая песня, а вместе с ней и могучая сила резко и бесцеремонно вырвали меня из холодного океана черноты, вернули к свету. Я медленно открыл глаза и заскрипел зубами от острой, похожей на сотни раскаленных игл боли. Значит, живой?.. Живой. И по-прежнему в теле Мишки Власова, лежащего на койке все того же гродненского госпиталя.
Вокруг меня столпились врачи. О чем они говорят? Не слышу. Но чувствую. Что-то снова больно кольнуло в руку. Глаза слипаются, я погружаюсь в сон…
Сижу в нашей, городской пиццерии «Париж». Напротив меня лакомятся чипсами с колой Славик и Дашка, а после начинают буквально засыпать меня всевозможными вопросами:
– Пап, а что будет, если царя Николая спасти от расстрела?
– Пап, а кто сильнее – Керенский или Корнилов?
– А почему белые проиграли?
– А почему красные победили?
– А если Жуков не пойдет служить в РККА?
– А для чего Каппель задумал дойти до Иркутска?
– А Маннергейм хороший или плохой?..
Град быстро переходит в настоящую лавину, из которой меня вызволяет пробуждение. Снова открываю глаза… Ба! Старый знакомый. Поручик Пунин собственной персоной. Все же не зря он в первую нашу встречу подозрительно меня так осматривал. Неужто передо мной еще один путешественник во времени? Все может быть. Но пока что Пунин сидит на стуле рядом с кроватью и ждет, когда я проснусь. Дождался.
– Доброе утро, – сказал он мне. – Как вы себя чувствуете?
– Я… Спасибо хорошо, – отвечаю с трудом, поскольку страшно болит горло.
– Молчите. Врачи сказали, что вам вредно волноваться. Выздоравливайте, тогда и поговорим. Держу пари, у вас скопилось много вопросов…
Еще бы, черт подери! Вопросов у меня не просто много, а очень много. Абсолютно про все. Но Пунин (или кто он на самом деле?) совершенно прав: нужно прийти в норму. После всего того, что мне устроил этот гаденыш Бакунин, оказавшийся в теле Кравкова, я сейчас не боец. Кто бы мог подумать! Убить меня хотел, сволочь! А ведь еще тогда в джипе, по пути к лагерю «Штыка» он мне не казался таким злющим. Мрачным, как и брат, – да, но чтобы злым…
Кстати, а где его брат? Не знаю…
Я опять ничего не знаю…
Ну хотя бы еще один такой же, как и я, гость из будущего
