– Здравствуйте, мистер Чарли Браун.
– Просто Чарли.
– Вам нравится праздник?
– Он мне нравился гораздо больше, когда мы были в тепле, а не когда я отморозил себе все потроха.
Гвенди смеется, запрокинув голову.
– Хорошо, что сегодня нет ветра, а то мы все превратились бы в ледяные скульптуры.
Он что-то бормочет себе под нос и смотрит по сторонам.
– Вы не видели моего сына? Как только часы пробьют полночь, я хочу сразу ехать домой.
Гвенди качает головой:
– Нет, не видела.
– Вот ты где. – К ним подлетает Бриджит, окруженная облаком духов. – Я тебя обыскалась. Ты зачем стоишь в очереди? – Она яростно машет женщине в киоске. – Можно по-быстрому сделать какао для госпожи конгрессмена?
– Бриджит, не надо, – испуганно говорит Гвенди. На них смотрят, кто-то показывает пальцем.
– Вот, пожалуйста, – говорит темноволосая женщина, вручая Гвенди пенопластовый стаканчик с горячим напитком.
Гвенди не хочет брать этот стаканчик, но выбора у нее нет.
– Спасибо. Нет, правда, Бриджит, не стоило этого делать.
– Глупости. – Бриджит берет ее под руку и уводит. – Уже скоро полночь, и я хочу, чтобы ты была рядом со мной.
– С Новым годом, мистер Браун, – говорит Гвенди, обернувшись через плечо. – Было приятно с вами увидеться.
– С Новым годом, госпожа конгрессмен, – говорит он, ухмыльнувшись, и Гвенди почти уверена, что в его голосе слышатся неприязненные нотки.
– Осталось всего три минуты, – объявляет Бриджит, взглянув на свои часы. Она видит мужа, стоящего на другом конце площади в компании нескольких мужчин. – Трэвис! Трэвис! – кричит она, указав пальцем на часовую башню. – Иди сюда!
Он послушно кивает и идет к ней.
Миниатюрная часовая башня располагается в самом центре главной площади Касл-Рока. Ее высота – всего двадцать два фута, диаметр циферблата часов – ровно три фута. Башню построили при реконструкции города после большого пожара. К каменному постаменту прикреплена металлическая табличка с выгравированной надписью: В честь несгибаемой силы духа жителей Касл-Рока – 1992.
Дородная женщина в нескольких теплых фланелевых рубашках, надетых одна на другую, с облегчением всплескивает руками при виде Бриджит.
– Ну, слава Богу. А то я уже начала волноваться. – Она вручает Бриджит микрофон. Черный провод тянется от микрофона к большому динамику, водруженному на раскладной столик.
Гвенди улыбается женщине:
– С Новым годом.
– С Новым годом, – застенчиво отвечает та и быстро отводит взгляд.
К ним подходит Трэвис, улыбаясь и распространяя густой аромат одеколона и виски.
– Дамы, у вас все готово?
– Почти. – Бриджит включает микрофон, и громкий вой несется из динамика. Люди на площади стонут и зажимают руками уши. Женщина во фланелевых рубашках подбегает к динамику и крутит рукоятки на верхней панели. Вой слабеет и наконец пропадает.
– До полуночи одна минута! – радостно объявляет Бриджит в микрофон. – До полуночи одна минута!
Толпа собирается вокруг часовой башни. Младшие детишки проталкиваются вперед. На большинстве – светящиеся ожерелья, в руках – трещотки и дудки. Многие взрослые нацепили блестящие картонные шляпы, на которых написано «С НОВЫМ ГОДОМ!» или «2000!».
– Тридцать секунд! – кричит Бриджит почти истерическим голосом, и впервые за вечер Гвенди задается вопросом, сколько сегодня выпила ее подруга.
Обводя взглядом толпу, она видит Грейс, Нанетт и Милли Харрис, церковную органистку. Тесно прижавшись друг к другу, все трое смотрят на циферблат башенных часов и считают секунды. Чарли Браун стоит один, чуть в стороне, поставив ногу на скамейку. На нем потертые ковбойские сапоги и зеленый пластиковый котелок с большим желтым цветком, «вырастающим» из макушки. Он широко улыбается Гвенди и машет рукой. Вздохнув с облегчением, она машет в ответ. Значит, ей все-таки показалось.
Чуть дальше, ярдах в десяти за спиной мистера Брауна, стоит усатый незнакомец в бейсболке с эмблемой «Патриотов». Он изучает толпу, но его лицо скрыто в тени козырька надвинутой на лоб бейсболки.
– ДЕСЯТЬ, ДЕВЯТЬ, ВОСЕМЬ, СЕМЬ, ШЕСТЬ… – Бриджит опускает микрофон. Рев толпы уже заглушает ее голос.
– ПЯТЬ… ЧЕТЫРЕ… ТРИ… ДВА… ОДИН…
Толпа взрывается криками:
– С НОВЫМ ГОДО-О-О-О-ОМ!
Воздух над площадью сотрясается от пьяных воплей и уханья. Дудят дудки, трещат трещотки. Конфетти сыплются разноцветным дождем. На дальнем конце площади кто-то запускает петарды. Ночное небо искрится яркими вспышками фейерверка – красными, белыми, голубыми. Люди радостно обнимаются и целуются. Гвенди смотрит на них и думает о Райане. Вспоминает, как его усы щекочут ей подбородок, когда он целует ее, – и сердце сжимается от тоски.
Выбравшись из объятий мужа, Бриджит оборачивается к Гвенди и крепко-крепко ее обнимает.
– С Новым годом! Я так рада, что сегодня ты с нами!
– С Новым годом! – отвечает Гвенди, в ее глазах отражаются отблески фейерверка.
– Теперь моя очередь. – Трэвис стоит за спиной у жены, раскинув руки, и смотрит на Гвенди. – С Новым годом!
Они обнимаются, и Гвенди на миг задевает щекой холодную щеку Трэвиса.
– С Новым го… – Она не успевает договорить: что-то меняется.
Меняется все.
Трэвис вдруг предстает перед ней очень четко, объемно и ярко, словно что-то подсвечивает его изнутри, и весь мир отступает на задний план. Гвенди смотрит на крошечный шрамик на подбородке у Трэвиса и откуда-то знает, что его укусила собака – соседский пес Барни, в которого восьмилетний Трэвис кидал камнями через забор. Это было в Бостоне, где Трэвис вырос. Гвенди смотрит на его густые волнистые волосы и откуда-то знает, что у него давний роман с парикмахершей, незамужней молодой женщиной по имени Кэти, которая вместе с трехлетним сынишкой живет в трейлерном парке на окраине города. Бриджит ничего не знает…
…зрение у Гвенди туманится, все расплывается перед глазами. Трэвис уносится прочь, словно подхваченный черным вихрем, и все остальное вокруг него снова возвращается в фокус.
– Что с тобой? – спрашивает Трэвис.
Он стоит в нескольких футах от нее, в его глазах тревога.
Гвенди моргает и озирается по сторонам.
– Все хорошо. Голова слегка закружилась.
– Господи, мне показалось, что у тебя какой-то припадок, – говорит он.
– Пойдем. – Бриджит берет ее под руку. – Тебе надо сесть.
– Со мной все в порядке. – Гвенди не хочет садиться. Она хочет как можно быстрее отсюда сбежать. – Я, наверное, поеду домой. Сегодня был долгий день.
– Может быть, тебе не стоит садиться за руль? Трэвис тебя отвезет…
– Со мной все в порядке, – повторяет Гвенди, заставляя себя улыбнуться. – Честное слово.
Бриджит пристально изучает ее лицо.
– Ладно, уговорила. Только езжай осторожнее.
– Да, конечно, – отвечает ей Гвенди. – Я позвоню тебе завтра.
Черт возьми, что это было? – размышляет она по дороге к машине. Она даже не знает, как описать произошедшее. Знает только, что никогда раньше не сталкивалась ни с чем подобным. Как будто открылась некая дверь и Гвенди шагнула через порог. Но шагнула куда? В душу Трэвиса? Звучит надуманно, как сцена из фантастического романа, и все-таки в этом есть смысл. Как есть смысл и в том, что пульт управления снова возник в ее жизни.
Может быть,
