Отец тяжело вздохнул и перевел взгляд на Воропаева:
– Александр, ты понимаешь, что ты скорее всего только что полностью разорил компанию, в которую мы с твоим отцом вложили столько сил? Можно сказать, жизнь вложили!
– Павел Олегович, ну что вы, – покачал головой Сашка, – Зималетто разорил Андрюшенька, как я и предупреждал. Причем управился он за считанные месяцы. Простите, но я видел его антикризисный план, он безнадежен. У компании все равно не было никаких шансов выкарабкаться из той ямы, в которой ваш сын ее прикопал. Я всего лишь немного ускорил процесс.
– Катя не тот человек, что будет разорять или захватывать компанию из мести! – рявкнул Андрей раздраженно. – Она кристально честный человек, и не смейте обвинять ее в подобном! Тут нужно волноваться не за компанию, а за Катю! Я даже не представляю, что с ней будет из-за всего этого! И, Сашка, я тебе обещаю, если с Катей в результате что-то случится…
– Ты серьезно думаешь, что ты меня проймешь этим пафосом? – фыркнул Воропаев насмешливо. – После всех этих твоих разговоров с дружком? Нет, Андрюшенька, я не такой идиот, как тебе хотелось бы верить. Ты бы еще заявил, что если с этой твоей жертвой любовной аферы что-то стрясется, ты на себя руки наложишь. Тогда бы образ был бы полный, а так…
– Да что ты вообще понимаешь! – выпалил Андрей, вскакивая из-за стола. – Я без нее жить не могу!
– Сядь, – оборвал его отец, – довольно клоунады.
Андрей сел в кресло и со злостью шарахнул кулаком по столу так, что стоявший на столе графин жалобно звякнул.
Отец поджал губы, но ничего не ответил, а вот мама спросила, глядя на Воропаеву в упор:
– Кира, я правильно понимаю, что ты была в курсе всего, что собирается устроить твой брат?
– Маргарита Рудольфовна, я очень ценю Сашино умение смотреть на вещи критически, и если он сказал, что план безнадежен, я ему верю. Я понимаю, что Павлу Олеговичу очень хочется думать, что Андрей еще сумеет вырулить из болота, в которое он загнал компанию, но…
– Врач сказал в морг, значит, в морг, – фыркнул Малиновский, – только, Кирочка, твой брат на врача не тянет. Он даже в специфике нашего бизнеса не разбирается.
Воропаев зло рассмеялся:
– И это обо мне говорит человек, который своими «знаниями специфики бизнеса» весьма посодействовал разорению Зималетто и как последний мерзавец обманывал на пару с Андрюшенькой его помощницу? Браво! Я польщен.
Мама чуть поморщилась от этой словесной пикировки, но как только Сашка замолчал, снова спросила:
– Кира, это была месть за то, что Андрей ушел к Екатерине, ведь так?
– Скорее, женская солидарность, – пожала плечами Воропаева. – Андрей лгал мне и разорвал помолвку незадолго до свадьбы, причем повод для этого выбрал самый смехотворный. Но и этой дурехе он тоже лгал. И когда Саша сказал, что он купил записи этих разговоров, я тут же захотела их послушать. А потом мне стало ее жалко. Саша хотел показать эти записи ей и вам, и он прав. Такую подлость прощать нельзя.
– Последняя запись сильно модифицирована, – произнес Андрей, с трудом сдерживая рвущуюся наружу злость.
– Что купил у Клочковой, то и показываю, – усмехнулся Воропаев, – но по сумме всех прежних фактов, очень сомневаюсь в правдивости слов Андрея. Эта ложь – единственное, что ему сейчас остается. Павел Олегович, вы, конечно же, можете заказать экспертизу, воля ваша. Но все предыдущие записи точно не подвергались модификациям, могу дать вам заключения экспертов. Так что, как говорил Станиславский, не верю. Ладно, думаю, разговор окончен. Счастливо оставаться, а мы с Кирочкой все-таки пойдем. Ей еще вещи собрать нужно, – закончил он, вставая из-за стола.
Кира тоже встала и произнесла с извиняющей улыбкой:
– Верно, заявление об уходе я оставлю на своем столе. Оставаться в Зималетто после всего того, что я узнала об Андрее, я просто не могу. Мне противно, извините. До свидания.
Воропаевы вышли из зала, и в зале стало очень тихо. Молчание нарушил отец.
– Я очень надеюсь, что Екатерина согласится на переговоры, когда успокоится. То, что сделал Андрей не достойно не то, что президента Зималетто, это недостойно любого нормального мужчины. У меня в голове не укладывается, что мой сын способен на такое. Роман, от вас я тоже не ожидал подобного. Пока я не переговорю с Екатериной, я не буду предпринимать никаких действий, но уже сейчас я готов сказать – вы оба не достойны того, чтобы руководить компанией. А теперь, пошли вон отсюда, оба.
– А как же презумпция невиновности? – возмутился Малиновский. – Вы даже не попытались проверить наши слова, что последняя запись – фальшивка!
– Мне достаточно всех остальных записей и инструкции. Это все омерзительно. Дискуссия окончена.
Малиновский хотел было возразить что-то еще, но Андрей его остановил:
– Ром, бесполезно, пошли.
Комментарий к Глава 26. Презумпция виновности
Мне очень важен положительный фидбэк, поэтому я всегда с нетерпением жду ваших отзывов - именно они подталкивают меня к написанию того, что задумано. Для меня они гораздо важнее чем циферки “ждут продолжения”.
Огромное спасибо всем, кто исправляет опечатки в “публичной бете”!
========== Глава 27. Записывайте адрес… ==========
– Андрюх, ты не раздробляйся, мы что-то придумаем, – сказал Малиновский, как только они вышли в коридор. Доказать, что последняя запись – подделка, будет не сложно. Катя тебя любит, поэтому поверит тебе, а не записи. Ей только нужно успокоиться.
– Зато предыдущие – не подделки, – хмуро возразил Андрей. – И в этом свете даже инструкция выглядит иначе. Доказать, что писал ее не ты, мы толком не можем. Наши аргументы – пустые слова, а против нас видео. Так что… Ром, давай потом поговорим. Я хочу побыть один.
– Ладно, как скажешь, – покладисто согласился Малиновский, но взгляд у него при этом оставался каким-то напряженным, что совершенно не вязалось с легким тоном его слов. Андрей даже подумал, что друг по какой-то причине не хочет уходить, но тут же отбросил эту мысль как несущественную. – Я тогда поеду домой, все равно на сегодня ничего не планировалось. Если что – звони.
Андрей кивнул и направился в свой кабинет. Клочковой, на ее счастье, не было на месте, поэтому Андрей прошёл в кабинет молча. Там он подошёл к окну, пытаясь собраться с мыслями. Пока он был в конференц-зале, ему хотелось разнести
