Девушке следовало проявить здравый смысл и смириться с тем, что подростковые отношения всегда заканчиваются на лотерее. Но сказать гораздо проще, чем сделать, уж я-то знала. Я пять лет пыталась, хоть и безуспешно, проявлять здравый смысл в отношении Форжа.
Оживший экран на стене прервал поток моих размышлений, обозначив мой новый тест. Я оставила недоеденный остывший обед и отправилась на очередной обескураживающий сеанс рассматривания случайных на вид картинок. На сей раз помимо прочего играла музыка, в которой проскальзывали странные нотки, неприятно бьющие по нервам. Далее последовал специфический слуховой тест, где я сидела в абсолютной темноте, пытаясь расслышать еле различимые звуки и определить их направление.
Во второй половине дня состоялось еще несколько малопонятных проверок. Вернувшись в комнату, я весь вечер тщетно гадала, какую способность у меня оценивают. По-прежнему ли я следую особому маршруту тестирования или уже его провалила?
Мне приснился слуховой тест. Я стояла одна в темноте в окружении странных звуков. Сон превратился в кошмар, в котором я вслепую на ощупь искала путь сквозь лабиринт коридоров, пытаясь обнаружить источник звуков. Ведь если я его не найду, случится нечто ужасное.
Утром я решила, что хватит угадывать мотивы тех, кто проводит тесты, и погрузилась в странную неопределенную жизнь лотереи. Проверка за проверкой. Перерыв на обед. И снова тесты. Я понятия не имела, что происходит и насколько хорошо у меня получается.
К вечеру ряды стульев в зале мало-помалу заполнились нервничающими подростками. Никто не произносил ни слова, но я знала, что у каждого в голове бьется одна и та же мысль. Третий день. Сейчас некоторым объявят результаты, хорошие или плохие.
Я подозревала, что меня не назовут. Я потеряла время при переводе, так что узнаю результаты самое раннее завтра. Возможно. Почти наверняка. Хотя полной уверенности нет…
На стене появился новый экран. Дюжину участников попросили пройти в различные комнаты. Моего имени в списке не было.
Остальным велели уходить и возвращаться завтра. Со всех сторон послышались тихие выдохи. Я посмотрела, как избранные поспешно вышли из зала, и покинула центр оценки со смешанными чувствами облегчения и разочарования.
Добравшись до своей временной комнаты, я посмотрела на часы и засомневалась. Нет, еще слишком рано. Прежде чем опубликовать новые профессии, кандидатам еще должны сообщить результаты и провести импринтинг. Восемь часов. Нужно подождать до восьми.
Так что я поужинала, глядя новости улья, а потом соревнования по плаванию между Синей и Желтой зонами, хоть и не могла сосредоточиться. Как только стукнуло восемь, я через инфовизор получила доступ к спискам лотереи и начала по очереди вводить каждый из двадцати одного идентификационного кода, которые знала как свой собственный.
Еще недоступны.
Еще недоступны.
Еще недоступны.
Линнетт 2514-1003-947. Эксперт по уходу за животными. Сорок первый уровень.
О да, ей это понравится. Линнетт обожала все виды всех живых существ. Хорошие новости. Я была за нее рада. По какой-то загадочной причине я заплакала.
Еще недоступны. Еще недоступны.
Одни и те же слова появлялись снова и снова. Напоследок я оставила два самых важных идентификационных кода.
Шанна 2514-0118-223. Еще недоступны.
Форж 2514-0253-884. Здоровье и Безопасность, правоохранительные органы. Двадцатый уровень. АРУ77139.
Слова заплясали у меня перед глазами. Они не имели никакого смысла. Форж был бунтарем, постоянно нарушал правила. Безопасники десятки раз ругали меня за езду на перилах, но Форж заходил гораздо дальше этого несущественного акта подросткового неповиновения. Помню, его поймали в вентиляционной системе и заставили несколько недель носить детский отслеживающий браслет, ранив юношескую гордость Форжа тем, что обращались с ним, как с ребенком.
Теперь он сам стал безопасником. Я повернулась и легла на спину, рассмеявшись при мысли о бунтаре Форже в синей форме и представив, как он сурово читает подросткам нотацию об опасности езды на перилах.
Где-то на подростковом уровне Шанна, возможно, просматривала результаты, как и я. Интересно, о чем она сейчас думает? Она всегда пренебрежительно отзывалась о безопасниках как о нудных блюстителях нравов, которые вечно портят все веселье.
Двадцатый уровень возле имени Форжа ничего не значил. Все, кто был приписан к правоохранительным органам, неважно, верхних или нижних уровней, жили на двадцатом уровне, который представлял собой смесь разнообразных помещений — от незатейливых до роскошных. Если я правильно понимала, код «АРУ77139» указывал на истинный уровень Форжа и важность его должности, но лучше было ничего не знать.
Форж оказался по другую сторону великой границы между безопасниками и гражданами. Я могла представлять его как безымянную фигуру в синем, это поможет его забыть.
В конце концов я скатилась со спального места, чтобы поесть и раздеться на ночь. Завтра будет четвертый день лотереи, и оценка закончится для всех, кроме горстки людей. К концу дня я должна узнать будущие профессию и уровень. Я достигла той точки, когда могла с благодарностью принять все, что лотерея определит для меня, кроме девяносто девятого технического уровня сточных вод.
Я легла спать, ожидая увидеть обычный сон о Форже, но вместо этого мне приснились цветы, бесконечные полки с цветами в огромной зоне гидропоники. Пчелы сновали между ними и ульями в конце рядов.
Я отлично знала этих пчел. В золотую и голубую полоску, они деловито летали по паркам точно так же, как по гидропонике. В детстве меня очаровывали как они сами, так и то, что они жили в своих собственных маленьких ульях, прямо как мы, люди, жили в ульях побольше. Я протягивала палец и осторожно гладила крошечные пушистые тельца. Родители наблюдали за мной и улыбались. Они работали в генной инженерии и рассказывали мне, как пчел вывели из их диких предков — теперь беззлобных, трудолюбивых и без жал.
Во сне я сама была одной из таких пчел. Я собирала пыльцу и относила ее домой, в улей, проползая по туннелям и слушая успокаивающий гул моих товарок вокруг.
На следующее утро я проснулась странно дезориентированной, и тревога не унималась, пока я завтракала, шла в центр оценки и еще несколько часов проходила сбивающие с толку тесты. К полудню ужасно разболелась голова, словно из моего черепа наружу пробивался молот. Я винила во всем световые табло на утренних тестах.
Я пыталась игнорировать головную боль, борясь с ней, пока на следующем сеансе вновь не увидела световые табло. Пульсация в голове достигла крещендо. Я застонала от боли и спрятала голову в ладонях.
— Что случилось, Эмбер? — спросила
