Будем. Ходить. В Мальмаре.
Будем…
Ма-моч-ки!
Похоже, его величество уже все решил и распланировал. И за меня, и за себя. Еще до того, как мы узнали друг друга поближе.
Оставив машину возле мощеной набережной, Фернан протянул мне руку, предлагая за нее ухватиться. Я покосилась на нее, как на змею, которая запросто могла ужалить (каждое его прикосновение обжигало и жалило), но потом поймала взгляд Алмазного короля, и наши локти переплелись, провоцируя очередное брожение мурашек по всему моему-чужому телу.
Вместо того чтобы прогуляться по набережной, мы спустились на пляж. Я стянула босоножки, его величество тоже разулся, закатав брючины и избавившись от белых в синюю полосочку носков. Погрузив ноги в прогретый за день песок, я блаженно зажмурилась. Почувствовала, как Фернан снова подхватывает мою руку. Лаская, скользит по предплечью ладонью, и сердце в груди замирает, а потом начинает отстукивать чечетку.
И я чувствую небывалую легкость. Кажется, стоит ему отпустить меня, и взлечу к звездам.
— Расскажи о своем мире, — шепотом просит его величество.
— Он… — Я на миг задумалась. — Он чем-то похож на Зону, хотя у нас нет магии. По крайней мере, раньше я так считала.
— Ты сказала, что была няней.
— Да, последние несколько лет работала в детском саду и собиралась работать и дальше.
Если бы меня не прокляли, или что там сделала эта Лиля.
— Скучаешь по своим воспитанникам?
Кивнула, грустно улыбнувшись.
— Скучаю — не то слово.
Мы не спеша шли по пляжу, наслаждаясь вечерней свежестью. Легкий ветерок заставлял юбку льнуть к ногам, путался в волосах, бросая отдельные пряди мне в лицо, на губы, горевшие от предвкушения прикосновений других губ.
Даже боюсь представить, как они начнут пылать, когда эти самые прикосновения произойдут. Сомнительно, что его величество просто со мной поужинает и отвезет обратно в «Голубую жемчужину».
— А еще? — вырвал меня Демаре из размышлений о наших с ним губах и о том, что ими и сколько можно делать. — У тебя в том мире еще кто-то был?
Был и есть. То есть, кажется, уже все-таки был. Жених. Которого я бессовестно предала и предаю сейчас, едва не мурлыча от удовольствия, когда он ласкает пальцами мое запястье, выводя на нем что-то непонятное, но такое приятное.
— Родители, — ответила осторожно.
Нет, я не буду рассказывать ему о Мише! Не буду — и все тут! Потому что тогда сказочный вечер сразу перестанет быть сказкой и совесть сожрет меня с потрохами.
К счастью, разговор о дорогих мне людях пришлось прервать — мы подошли к маленькому уютному бару с выставленными прямо на песке столиками. В цветных подсвечниках горели свечи, раскрашивая деревянные столешницы синим, розовым, фиолетовым светом. Чуть поодаль на сколоченной из досок сцене играли музыканты и пела девушка в длинном струящемся светлом платье.
Нам достался столик у самого края живого навеса, поближе к морю и подальше от бара.
— Для начала пиньяну, пожалуйста, — сказал Фернан приблизившемуся к нам лысоватому, упитанному и широко улыбающемуся мужчине.
— Будет сделано, мируар Демаре, — кивнул тот и поспешил обратно к бару, чтобы вскоре вернуться с меню и двумя половинками кокосов, асканами то есть, из которых торчали тонкие длинные трубочки.
— Спасибо, Жонсон.
Поставив на стол напитки, Жонсон отошел в сторону, чтобы дать нам время познакомиться с перечнем блюд.
— Красивое место, — сказала я, оглядываясь.
— А еще здесь отменно готовят. Здесь лучшие во всем Ланей оррицы и лостерры.
Я настороженно кивнула, гадая, что же собой предоставляют и те и другие.
Вскоре Жонсон вернулся и, склонившись над его величеством, принялся быстро записывать.
— А для прекрасной мирэль? — поинтересовался учтиво, когда Демаре покончил с выбором вина и блюда для себя.
— А для моей аманы лостерра под луневым соусом, — произнес его величество, и Жонсон, удивленно похлопав глазами, пятясь, отошел назад.
Сомнительно, что его удивил мой выбор, а значит…
— Кто такая амана? — решила разобраться я.
— На местном диалекте это означает «любимая женщина», — просто сказал Алмазный король, а я чуть не поперхнулась коктейлем из кокоса, по вкусу напоминавшим земную пина коладу.
— А как называется на местном диалекте «любимый мужчина»? — ляпнула неожиданно. Неожиданно даже для себя самой.
— Так и называется. — Демаре улыбнулся. — Любимый. И мне нравится, как это слово звучит в твоих устах, Ира.
«Вообще-то это уста Селани», — хотела заметить я, но Фернан меня опередил, задав вопрос, который сейчас был явно лишним:
— Прежде чем мы шагнем дальше, я бы все-таки хотел понять, Ира, что происходит между тобой и Десмондом Шерро?
Пиньяной я все-таки поперхнулась и поспешила поднести к губам салфетку. Это еще надо уметь — так испортить момент.
— Кажется, вы страдаете провалами в памяти, мируар Демаре. Мы об этом уже говорили.
— А еще мы говорили, что ты не будешь мне выкать, когда мы одни, — проговорил его мируарство, помешивая трубочкой коктейль в аскане. — Так кто из нас страдает провалами в памяти?
— Вообще-то ты… вы мне сказали, чтобы я вам тыкала, а не выкала, но я своего согласия не давала, — заявила независимо.
— Ладно, — вздохнул Алмазный король. Тяжело так вздохнул. — Так что там с Десмондом?
— А что с ним? — прикинулась я удивленной.
— Ира-а-а, — протянул он, — я же вижу, ты что-то скрываешь.
— Со зрением у тебя… у вас тоже плоховато, — опустив глаза, нарисовала на песке ногой крест. Главное, чтобы он не стал моим надгробным, потому что, если судить по взгляду его гангстерства, он готов был прикопать меня прямо здесь и сейчас. — Это не моя тайна. — Еще одна попытка отмазаться.
— А чья? — сверкнул он глазами.
— Селани, — призналась вынужденно и, схватив асканококос, принялась нервно глотать коктейль.
Демаре нахмурился:
— Я хорошо знаю Десмонда и знаю, что до того, как ты стала моей
