— Что это? — Иорвет подошел к подоконнику, и вытащил из щели между ставнями свернутый кусок пергамента и принялся читать вслух. — Вечный Огонь покарает грешников и разоблачит чудовищ…
Эрику в одно мгновение охватил липкий, омерзительный ужас.
— Закрой ставни, — глухо сказала она, отойдя подальше от окна. — И ложись в постель.
На лице Иорвета отразилось недоумение, тотчас же сменившееся хищным злорадством. Он прищурил глаз и медленно расстегнул поясные ножны. Плавным жестом, который в другой ситуации Эрика сочла бы до неприличия соблазнительным. Но сейчас она могла думать только о чертовом пергаменте с легким, но все же ощутимым запахом формалина.
— Раздеваться не обязательно, — прервала его девушка, несмотря на страх, не удержавшись от некоторого ехидства в голосе.
— Я не ослышался? — эльф заговорил вкрадчиво, чуть растягивая слова. — Ты желаешь лечь со мной, не раздеваясь?
— Йорвет! — Эрика с ужасом осознала, что еще не утратила способность краснеть. — Я хочу, чтобы ты провел ночь в этой комнате, потому что мне угрожает маньяк! А не потому что…
Она чуть было не сказала это. Что каждый чертов день засыпает и просыпается с мыслями о чертовом эльфе. Что желает провести с ним не только эту ночь, но и все последующие. И что (эта мысль повергла ее в шок) не будет против, надумай сидх взять ее прямо на этом колченогом столике.
— Я понял, — не меняя тона, эльф сложил руки на груди. — Ладно.
Эрике показалось, что еще немного, и воздух между ними заискрится и взорвется ко всем чертям. Сидх лениво стянул сапоги и улегся на кровать, закинув ногу на ногу.
Понимая, что этой ночью никто из них не будет спать, Эрика не стала задувать свечу. Она юркнула к стене, накрылась тонким одеялом с головой, и притворилась спящей.
Иорвет неподвижно лежал на подушках, которые были для него слишком мягкими, на непривычной и неприятной пуховой перине, и смотрел в одну точку, стараясь дышать медленней и размеренней. Внешне он казался спокойным, как море в штиль, но в суровой скоя’таэльской душе творилось неладное. Рассуждать о правильности своих поступков эльф не привык — он всегда доверялся звериному чутью, и именно поэтому до сих пор был жив. Чутье подсказывало, что сейчас он на нужном месте, но разум твердил, что негоже прославленному командиру «белок» сторожить какую-то девицу, как цепному псу; что давно пора покинуть Новиград, уйти в леса, вернуться к привычной разбойничьей жизни, и навсегда забыть об этой foile dh’oine.
Эрика уснуть не смогла. Особенно когда Иорвет закурил трубку, и комнату окутало ароматным дымом. Эльфский табак имел мало общего с той терпкой и горькой дрянью, что курили мужики в тавернах, и уж вовсе не походил на краснолюдскую махорку. И оттого его хотелось еще больше — втянуть в легкие поглубже, чтобы немного закружилась голова, а на языке остался пряный, чуть сладковатый вкус.
— Ты не мог бы курить в другом месте? — Эрика вылезла из-под одеяла, пригладив изрядно отросшие волосы. — Я бросила, но это не значит, что мне не хочется.
— Зачем? — Иорвет выгнул бровь, непонимающие уставившись на девушку.
— Ну, мало того, что я ругаюсь, как сапожник, и медленно спиваюсь, не хватало еще и снова закурить. Тогда останется только начать нюхать фисштех, — фыркнула та.
— Кури, если хочешь, — эльф повел плечами и протянул ей трубку. — Никогда не стоит отказывать себе в удовольствии. Кто знает, наступит ли завтра.
Это прозвучало так двусмысленно, что Эрика невольно поправила ворот рубашки — ей показалось, что тот затягивается на шее петлей.
— Ведьмак собирается в Оксенфурт, — продолжал Иорвет, затягиваясь густым дымком. — А после отплывает на Скеллиге. Мне больше нечего делать в Новиграде. Я возвращаюсь в Велен.
Кровь прилила к щекам Эрики, в висках застучало. В Велен, к разрисованной эльфке, грабить реданские обозы. В чертов Велен с его прокисшими болотами и прогнившей землей, кметами, что приносят детей в жертву ведьмам, и чудовищами, что по ночам воют под плетнем.
Эльф так и не повернул головы — все смотрел на закрытое окно.
— Ты говорил, что не уедешь, — выдавила она с трудом.
— Я передумал, — бесстрастно отозвался сидх.
— Да какого черта! — Эрика сдерживалась из последних сил, чтобы не наговорить ему того, о чем потом пожалеет. По скуле прокатилась предательская слезинка, блеснув в тусклом свете свечи. — Проваливай. Много чести — курить в моей постели.
— Thaess aep! — рыкнул эльф, наконец, повернувшись. — Мне надоел этот avsin`n. Скажи, чего ты хочешь, и прикуси наконец свой длинный язык.
Эрика несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула. На дворе послышался пьяный гомон и далекий собачий лай. Нестерпимо громко стрекотали цикады.
— Я не знаю, — честно призналась она. — А ты?
Губы эльфа дернулись в кривой усмешке. Он положил трубку на быльце кровати, небрежным жестом стянул с головы повязку. Взъерошил пятерней примятые волосы. Эрика не могла оторвать взгляда от его рук — так редко видела их без перчаток. И не отстранилась, когда длинные эльфские пальцы легли на ее плечо.
Это было как взрыв зерриканской бомбы. Всего лишь легкое касание пальцев, ничего не значащий жест. Пальцы смяли рубашку, дернули на себя — резко, но не грубо. Дышать с каждой секундой было все труднее.
— Essea wett te, — шепнул он, касаясь губами ее виска. — Сейчас.
Эрика прикрыла глаза. Это было очень много. И ничтожно мало. Слишком мало для того, чтобы быть вместе. Она знала, что будет жалеть о своем решении до зубовного скрежета, независимо от того, какой выберет путь.
— Дай мне время до завтра, — она отстранилась мягко, но уверенно. И сама позавидовала собственной выдержке.
Девушка ожидала увидеть во взгляде сидха непонимание, злость, бешенство — что угодно, но только не эти шальные задорные искры.
— Завтра, значит, — протянул эльф так, словно собирался отыграться за все дни, проведенные в своей постели в одиночестве. — Maith. Feainne hel’caem n’aen eigean. Dearme.
— Dearme, — неосознанно повторила Эрика. Впервые за много дней на душе воцарился полный покой. Как будто в груди поселился теплый и мягкий мурчащий кот. В эту ночь ее не мучили кошмары, не досаждали цикады, не заползала из темных углов ночная жуть.
А утром, когда долгая ночь кончилась, Эрика проснулась, успев заметить, как эльф небрежно треплет собаку по широкому лбу. И та, вывалив язык, довольно щурит янтарные глаза.
***
— Ты его точно убил? — в третий раз переспросила девушка, вглядываясь в бледное и осунувшееся лицо ведьмака.
— Убил, — терпеливо
