«Она хочет, чтобы я вышел и подошел к ней», – подумал он. Внутри начал расти тупой гнев. Он просто переждет, сказал он себе; он ей не раб.
Но спустя миг не смог помешать собственной руке, и та открыла дверь. Наблюдал, как тело вылезает и направляется к ней.
Когда он назвал ее по имени, она не ответила. Дождалась, пока не почувствовала его ладонь на плече, а потом тут же вскочила и схватила его за руку.
– Я знала, что ты приедешь, – сказала она голосом, который он хотел бы назвать «голосом с придыханием». Он не понимал, правда ли у нее перехватило дыхание или это симуляция. – Я ждала – и ты приехал. Ты все-таки меня любишь.
«Я отвезу ее туда, куда попросит, – говорил он себе. – Я ее высажу. Я больше никогда ее не увижу». Но все было не так просто. Они еще не отправлялись, нет. Нет, сперва ей нужно вернуться в секту и забрать остальные вещи.
– Это не секта, – сказал он. – Я про них читал.
– Кому лучше знать, мне или тебе? – спросила она. Они вернутся в секту и заберут ее вещи. Это недалеко, заявила она, на машине не больше пары минут.
Но оказалось больше пары минут. Может быть, двадцать, а казалось, что и дольше. Она говорила, не умолкая, – о нем, о них, об их отношениях, как будто не подозревая, что они закончены. Сидела рядом, склонившись над приборной доской, поглаживала его руку. Он отдергивался, но она либо не замечала, либо не обращала внимания. Теперь, когда она в машине, все будет так, как хочется ей.
Он много лет не чувствовал себя так плохо – даже хуже, чем когда она его порезала. Она говорила, говорила. Он пытался пропускать слова мимо ушей. Они купят маленький домик, говорила она, если, конечно, у него уже нет домика, да? Домик, где они будут вместе, вдали от мира и в безопасности, жить в изгнании ото всех, только они вдвоем, никого, кроме них.
«О боже, нет», – думал он, хотя где-то в груди сердце скакнуло, как жеребец.
У них будет ребенок, продолжала она, они обязаны этому миру и заведут ребенка, но Боже, пожалуйста, сделай так, чтобы он был похож на нее, а не на него. Конечно, у него есть и хорошие черты, но они все-таки оба согласятся, что красавица здесь она. Она будет сидеть дома с ребенком и няней, а он будет зарабатывать и смотреть на ребенка по вечерам.
«Да, – начинал утверждать тоненький и все более назойливый голосок. – Неплохая мысль». Он тряхнул головой, пытаясь оставаться собой.
Только посмотрите на него, говорила она. Кто выбирал ему рубашку? Он ее что, украл у бомжа? Он что, не знает, ему нужен тот, кто будет о нем заботиться, приглядывать, чтобы он сам себя не выставлял на посмешище?
А потом, к счастью, они прибыли. Он вышел из машины и направился к главному, судя по виду, зданию так называемой секты, отмахиваясь от Звезды – нет, он сам заберет вещи, нет, ее выгнали, ей нельзя идти, он справится, это нетрудно.
Она еще что-то говорила ему вслед через открытую дверь водителя, когда он уже стучался в дверь. Пытался не слушать Тэмми. Дверь открылась, и показалась худая женщина с обветренным лицом.
– Да?
Он представился, неловко пожал ее руку:
– Я приехал забрать вещи Звезды.
– Звезды? – переспросила женщина. – Тэмми, что ли?
– Разве вы не дали ей новое имя?
– Мы? Она сама стала называть себя Звездой. Сперва мы подыгрывали. В смысле, почему бы и нет? – Женщина выгнула шею. – Это она в машине?
– Она.
Женщина кивнула:
– Пусть там и остается. Заходите. Я запру за вами дверь.
Его провели по центральному коридору и через какую-то столовую с пятью большими столами и восемью стопками стульев. Дальше снова начался коридор с дверями по обе стороны. Женщина довела его до конца здания и открыла дверь слева.
– Ну вот, – сказала она. На узкой койке стояли два мусорных мешка. Каждый казался наполовину полным, с перевязанными верхушками.
– Что в них? – спросил он.
Женщина пожала плечами:
– Ничего особенного. Пожитки. Так называемое движимое имущество. Жернов на шее. Ничего, что может кому-то срочно понадобится, особенно ей.
Озадаченный, он просто кивнул, потом пошел забрать мешки.
– Она бедовая. И все-таки мы бы ей все сами отправили, – сказала из-за спины женщина. – Мы бы и за автобус для нее заплатили. Необязательно было вам приезжать.
– Я не хотел.
Она пристально на него посмотрела:
– Тогда зачем приехали?
Зачем? Это как будто случилось так давно, в прошлом. Но нет, минуло всего несколько часов. А он уже снова на дне ямы, и выхода нет.
Он тяжело опустился на кровать. Не заметил, что сел, пока женщина не подошла и не спросила, хорошо ли он себя чувствует.
– Просто… – ответил он, – может, просто передохну чуть-чуть.
Женщина кивнула. Без интереса понаблюдала за ним, потом ушла.
IV«Как долго мне можно здесь оставаться?» – думал он с мусорными мешками по бокам. Сколько времени уже прошло? Десять минут? Пятнадцать? Когда Звезде надоест, и она придет за ним?
Ее не остановят, если она придет за ним? В конце концов, она в изгнании, ей нельзя возвращаться. Входная дверь закрыта и заперта. Даже если бы она захотела, внутрь попасть не сможет. Может, попросить убежища у Детей Света? Упасть на колени и умолять их спасти его от него самого. Здесь он в безопасности.
Он глубоко вдохнул. Да, он останется здесь. Не сдвинется с места. Здесь он в безопасности. Ему незачем уходить, незачем видеть ее опять. Лишиться машины – это ерунда. Лишиться связи с внешним миром – ерунда: главное, он и дальше будет собой, главное, он больше никогда ее не увидит.
«Да, я останусь», – снова сказал он себе.
Сделал глубокий вдох, а потом, взяв два мешка, вышел навстречу собственной гибели.
Приморский город
1В прошлые годы Ховелл даже не думал об отпуске за границей, но появление мисс Пикавер это изменило. Впрочем, ее появление изменило многое. Когда-то идеальным отдыхом, по мнению Ховелла, было просто сидеть у себя в спальне в старом свитере и штанах цвета хаки, медленно читать газету – даже смаковать – и ронять пепел с сигареты где придется, чтобы каждый день был похож на предыдущий, пока не будет пора на работу. Но потом в его жизнь и постель ворвалась мисс Пикавер, приручила его и постепенно приворожила, и теперь – да, ему дали понять, что такой отпуск никуда не годится.
– Но куда мне ехать? – взмолился он.
– Ты хотел сказать – нам, – ответила мисс Пикавер. – Куда нам ехать. Потому что уже нет никакого «ты».
Но Ховеллу никуда не хотелось. Человек простых привычек, он был далек от любопытства. Не любил новое. Даже то старое, что уже знал,
