– Я не знаю, где валик.
Достопочтимая Гуднайт склонила голову набок.
– В таком случае мы можем преобразовать Бригитту, – сказала она. – В списке она первая. Бригитта умеет делать очень сложные штучки, поэтому, вероятно, ее можно будет использовать для ввода простейших данных. Вся беда в том, один из ста лунатиков не переносит процедуру преобразования. Я вовсе не хочу сказать, что Бригитте не повезет, но, сам понимаешь, всякое может случиться.
Я понял истинный смысл ее слов. Я должен вести честную игру – иначе Бригитта умрет. Но опять же у меня не было никакой уверенности в том, что это не произойдет при любом раскладе.
– Не знаю, что вы хотите от меня услышать, – сказал я, – но валика у меня нет.
Достопочтимая Гуднайт снова долго молча смотрела на меня.
– Ты ведь не станешь мне лгать, правда?
– Вообще-то, если честно, я мог бы вам солгать, – сказал я, – в некоторых вопросах, насчет чего-то личного. Но только не в этом случае.
– Точно?
– Да.
– Это абсолютно приемлемо и понятно, – внезапно просияв, сказала Гуднайт. – Просто нам была нужна полная уверенность.
Еще раз улыбнувшись мне, она сказала, что «введение в курс дела» закончено, и попросила Аврору показать мне, где я буду жить.
Комната находилась недалеко от лаборатории, один лестничный пролет вверх и дальше по коридору. Я рассудил, что такое соседство было обусловлено не соображениями удобства, а технологичностью. Если Аврора и Гуднайт собираются удерживать меня в Пространстве сна, чтобы использовать методы активного вмешательства, для этого им потребуются специальные устройства.
Проводив меня в комнату, Аврора предложила мне устраиваться поудобнее, добавив, что мне предстоит оставаться здесь до тех пор, пока не будет установлена моя благонадежность.
– Ни в коем случае нельзя допустить, чтобы в комплекс проникли сочувствующие «Истинному сну», ведь так? – со смехом сказала она. – Чтобы они донесли Кики или кому-либо еще.
Я согласился, что это было бы верхом глупости.
Аврора пожелала мне спокойной ночи и закрыла дверь, и послышался лязг засова. Я постоял, прислушиваясь к звуку удаляющихся шагов по полированному паркету, затем бросил куртку на спинку стула и огляделся.
Квартира была просторная и теплая, опрятная. Две комнаты, на полу мягкий ковролин, все современные навороты. Странно, но я почувствовал тоску по Клитемнестре и очаровательному беспорядку 901-й квартиры «Сары Сиддонс». Пройдя в ванную, я включил душ и посмотрел в зеркало на следы от укусов, только один из которых воспалился. Выдавив из ранки гной, я промыл ее водкой, которую нашел в мини-баре. Приняв душ, я сменил все повязки, нашел махровый халат, забрался в кровать и обдумал свое положение. Первоначально мой план заключался в том, чтобы постараться как можно дольше не засыпать, закрывая «Гибер-теху» доступ в свое спящее сознание, но, подумав, я пришел к выводу, что эта стратегия, возможно, не является лучшей. Через два-три дня я все-таки неизбежно засну, но тогда я буду в плохом состоянии и не смогу сопротивляться действиям своих врагов. Будет лучше заснуть прямо сейчас, пока у меня еще есть силы, пока мой рассудок не затуманен усталостью.
Поэтому я погасил свет и уставился в потолок, стараясь заснуть. На это мне потребовалось около часа. Я почувствовал, как темнота в комнате сгущается, затем вспыхнул свет, потом меня поглотил непроницаемый мрак и…
Пространство сна
«…Сны – это не более чем случайные и абсолютно бесполезные выбросы сознания, беспорядочная смесь мыслей и воспоминаний, которая в спящем рассудке становится связным повествованием благодаря деятельности коры головного мозга, стремящегося построить порядок из хаоса. Бесполезная трата энергии, бесполезная трата умственной деятельности, истощение жировых накоплений, предназначенных для того, чтобы извлечь спящего из мрака…»
Заявление для прессы в связи с появлением «морфенокса», сделанное корпорацией «Гибер-тех» в июле 1975 годаКрики чаек я услышал еще до того, как увидел самих чаек, подчеркнутые равномерным гулом надвигающегося прилива и шумом ветра, свистящего в растяжках, крепящих дымовые трубы «Царицы Аргентины». Я вдохнул полной грудью насыщенный солью воздух, принесенный свежим бризом, наполненный терпким запахом гниющих водорослей, выброшенных штормом на берег. Открыв глаза, я обнаружил, что снова на пляже в Розилли на Говере, передо мной остов выброшенного корабля, высокий и ржавый, на широкой полосе песка. Сон был в точности такой же, как и несколько предыдущих ночей.
Более реальный, чем реальность, за исключением одного: я был не Чарли Бригитты, я был собой, по-прежнему в махровом халате, покрытый следами от укусов, раскрашенный пятнами йода. Это был тот же самый сон, но только теперь я не управлял своими сновидениями, а подчинялся управлению извне. Я предположил, что это и есть Пространство сна.
Чарльз и Бригитта сидели под зонтиком, разговаривая вполголоса, время от времени они смеялись, гладили друг друга и целовались. Не стану притворяться, будто я не почувствовал ревность, ибо я ее почувствовал – тупую ноющую боль в груди.
Послышался звонкий смех, и мимо пробежала девочка, гонясь за большим мячом, а Бригитта и Чарльз обменялись своими признаниями в чувствах, как и прежде, как всегда, снова.
– Я тебя люблю, Чарли, – сказала Бригитта.
– Я тебя люблю, Бригитта, – сказал Чарли.
В мои мысли ворвался посторонний голос.
– Что это за место?
Обернувшись, я увидел Аврору. Она была в пестрой блузке и белой юбке, надетых поверх полосатого купальника. Загорелая, подтянутая, волосы более длинные, меньше тронутые сединой, откормленная, отчего вид у нее был более здоровым, чем у той тощей зимовщицы, которую я знал. Наверное, в Пространстве сна человек может по желанию подкорректировать свой образ. Аврора была при оружии, на поясе «Колотушка», а невидящий левый глаз беспорядочно метался в глазнице.
Аврора с любопытством огляделась по сторонам, словно случайно наткнулась у себя на кухне на новый шкафчик и пыталась понять его предназначение.
– Это полуостров Говер, – сказал я. – Блистательные выходные, вспоминаемые с любовью. Место, где хорошо бывать в задумчивом настроении, куда можно бежать от действительности, где можно отдохнуть душой и телом.
– Очень романтично, – ответила Аврора. – Зонтик я помню. Это сон одного санитара, которого мы допрашивали после исчезновения валика. Как там его звали?
– Чарльз Уэбстер.
– Точно! – щелкнула пальцами Аврора. – Уэбстер. Насколько я помню, это ничего не дало. В таком случае, зачем мы здесь?
– Это тот сон, который вы на протяжении нескольких последних ночей проецировали в мой спящий рассудок в «Саре Сиддонс», – сказал я, – из соседней комнаты номер 902, через стену.
– Нет, тебе досталась в полное распоряжение свежая запись сна Дона Гектора, – ответила Аврора. – Нам приходится постоянно их менять, потому что они изнашиваются после пяти-шести воспроизведений – поверхность царапается, пропадают детали.
Я пожал плечами.
– Я знаю только то, что мне снилось, будто я Уэбстер на Говере, затем отсюда я попадал к синему «Бьюику».
Аврора нахмурилась, потом лицо ее озарилось догадкой.
– Одним резким скачком?
– Да, – подтвердил я, – одним резким скачком.
– Такое происходит впервые, – сказала она, не скрывая своего изумления. – Мы записываем сны на восковых валиках, поскольку
