– Понимаю, что не должен этого спрашивать, – сказал я, – но почему тело вернули без головы?
Логан пожал плечами.
– Знаешь, я сам точно не знаю. Конечно, можно было бы спросить у Злодеев, когда мы их настигли, но я был не в том настроении, да и на исход, пожалуй, это никак не повлияло бы. Не нужно обращать внимание на подобные мелочи. По-прежнему хочешь поступить на службу?
Я оглянулся на мать Фаллопию.
– Как это ни странно, да.
– Ну хорошо. Вот тест, и он начинается прямо сейчас.
Последовала пауза.
– Я не знаю, что должен сделать.
– В этом и заключается тест.
Тридцать секунд я сидел, тщетно пытаясь сообразить, что хочет от меня Логан.
– Говорила же я, что мы напрасно теряем время, – торжествующим тоном заявила мать Фаллопия.
– Что ж, спасибо за то, что пришел, – сказал Логан, когда истекла минута. – Сколько там еще осталось?
– Я был последним.
Он захлопнул записную книжку.
– Тогда на этом всё.
Чувствуя, как во мне снова поднимается отчаяние, я поднялся на ноги, старательно избегая взгляда матери Фаллопии, поблагодарил Логана и направился к двери. Взявшись за ручку, я остановился и обернулся, осененный внезапной догадкой.
– Чтобы проводить пригожего прохожего, – медленно начал я, – из ледяного Лланбойдана с кру2жками и… стружками из Флитуика в Чизуик пока… Крюгерс и Люгерс палят из пушки по подушкам этого хватит чтобы…
Я остановился, напрягая память. Скороговорку я слышал всего один раз, и не сосредотачивался. Но она звучала складно, и это упрощало задачу. Логан с любопытством смотрел на меня.
– Продолжай.
– …сделать мамонта из одного грамма… грамоты и наполнить литую кастрюлю кипятком из Ливерпуля.
Логан кивнул.
– Очень хорошо.
– Ерундовая задача, – недовольно буркнула мать Фаллопия. – К тому же Уортинг добавил в середине «из Флитуика».
– Знаю, – согласился я, – но так лучше звучит.
Логан улыбнулся.
– И то правда. Когда можешь начать?
– Я могу начать прямо сейчас. Можно задать один вопрос?
– Конечно.
– Зачем вам нужна моя память?
Логан смерил меня взглядом.
– Потому что моя недостаточно хороша для того, что, возможно, мне потребуется.
Поднявшись на ноги, он взял мою руку и заключил меня в Зимние объятия. Вблизи я почувствовал исходящий от него запах лосьона после бритья, ужина и коньяка.
– Добро пожаловать в Службу. Держись рядом со мной, делай то, что я говорю, и совершай сколько угодно ошибок – но только не повторяй одну и ту же дважды. Понятно?
– Да, сэр.
Отпустив меня, Логан взглянул на часы и сказал, что ему пора идти. Я изумился, увидев, как они с матерью Фаллопией – Пруденс – поцеловались в губы. Они крепко обнялись и попрощались, и Логан направился к двери.
– Следуй за мной, – сказал он.
Я обернулся к матери Фаллопии.
– Спасибо за все, что сделали для меня, – сказал я, стараясь быть искренним, однако на самом деле в моих словах прозвучал глубокий сарказм.
В ответ та сверкнула на меня глазами.
– Ты вернешься к Весеннему пробуждению, – сказала она, – или поджав хвост, или в цинковом гробу. Никакой разницы. На эту работу тебя больше не возьмут. Желаю удачи. Тебе она ох как потребуется.
Ничего больше не сказав, я вышел вслед за Логаном.
– Пруденс вовсе не такая плохая, какой себя выставляет, – сказал он по дороге к выходу. – Чем ты ее так разозлил?
– Считалось, что я не переживу вторую Зиму, – сказал я, – и мои перспективы на усыновление были невысоки, поэтому ждать от меня денег было напрасно. И я не знаю, на сколько хватило выплат по страховке.
– Приюты – жестокое место, – согласился Логан, – и все-таки они выполняют важную задачу. Как долго ты максимум не спал?
– Сто восемь часов двадцать шесть минут, когда мы играли по телефону в «спящий теннис».
– Ну и как у тебя получилось?
– Не очень.
Я объяснил, что играл вместе с ныне покойными Билли Дефройдом и Сианом Морганом и услышал их насмешливые телефонные сообщения, когда наконец проснулся спустя шестнадцать недель. Победил Билли, продержавшийся сто сорок два часа, однако победа его была омрачена: Сиана обнаружили Умершим во сне вследствие осложнений, вызванных недостаточной подготовкой к переходу в спячку, и нас с Билли обвинили – несправедливо, как нам показалось, – в Подстрекательстве к отбиранию еды. Мне дали шесть недель общественных работ, но за Билли заплатил штраф его приемный отец.
– Такое случилось не в первый раз, – усмехнулся Логан, толкнув дверь и выходя из здания, – и определенно не в последний. Знаешь, что Зимой убивает больше всего людей?
– Злодеи?
– Попробуй еще раз.
– Лунатики?
– Нет.
– Холод?
– Одиночество. Летом оно просто портит человеку настроение, а вот Зимой оно может привести к летальному исходу. Мне приходилось видеть, как у крепких людей ломалось все внутри. И не образно, я имею в виду, буквально. Как будто их покидала душа. Это было видно по глазам. Они стекленели, как у мертвых, как у лунатиков, словно внутри больше ничего не оставалось.
Нельзя сказать, что Логан расхваливал мне Зиму, но я промолчал. Он продолжал:
– Враг – это не Злодеи, кочевники, стервятники, бессонники, Ледяные отшельники, Мегафауна, лунатики, грызуны или разъедающая плоть холодная слизь, враг – это Зима. Для того чтобы выжить, нужно в первую очередь уважать ее. Что нужно делать?
– Уважать Зиму. – Я помолчал. – Сэр?
– Да?
– Что такое разъедающая плоть холодная слизь?
– Пожалуй, лучше об этом не думать.
Мы остановились перед оранжевым «Космо». Логан отпер дверь и сел внутрь, затем опустил стекло.
– Пока что это все. Я на шесть недель отправляюсь на боковую, встретимся за две недели до Засыпания. Явишься в Консульское отделение Кардиффа; мы находимся рядом с Дормиториумом «Черная мелодия» – ты можешь получить там квартиру. Перед тем отдохни пару дней. Отправляйся на курорт в Говер, сходи в кино. Может, тебе захочется дочитать длинную книгу, которую ты начал, доиграть затянувшуюся партию в шахматы по переписке и разобраться со всеми проблемами, которые лучше не оставлять нерешенными.
– А что, вероятность того, что я не доживу до Весны, настолько велика?
– Простая мера предосторожности, – ответил Логан. – Я делаю все возможное, чтобы не потерять Послушника в первый же сезон. Будь здоров!
Нельзя сказать, чтобы это заявление наполнило меня уверенностью, но по крайней мере я разделался со Святой Гренетой, сохранив права на «морфенокс». Я проводил взглядом, как «Космо» влился в поток машин и скрылся вдали.
Обернувшись, я посмотрел на старое здание, бывшее мне домом на протяжении последних двадцати двух лет. Я подумал было о том, чтобы заглянуть внутрь и поделиться со всеми своей новостью, а затем отправиться в продолжительное турне по всем ресторанам и кафе побережья – шашлык, рыба с картошкой, гамбургер, соевый творог, снова шашлык, – после чего в три часа ночи свалиться с набитым животом, стеная от несварения, счастливым и без гроша за душой.
Однако теперь об этом не могло быть и речи. Мое вхождение в Зиму впервые будет не таким, как прежде: налегке.
Ночи Кардиффа
«…Любому импульсному оружию
