безопасным…
Но выбирать сейчас не приходилось.
Царевна затаила дыхание и стала прислушиваться к происходящему внизу, хотя по собственному опыту знала, что услышать в колдовском тумане даже отряд гвардейцев можно было только тогда, когда он уже налетит на тебя.
Или, как выяснилось, остановится под тобой.
Слов слышно не было, только отдельные выгавкиваемые военно-командным голосом неразборчивые отрывки, но Серафима почуяла недоброе.
Неужели эти… как их… блудни и вправду довели их сюда, прямо к тому месту, где они так неосторожно спрятались?[80]
И снова старый вопрос встал перед ней во весь рост: как человек может расправиться с умруном, не говоря уже о трех десятках их?
Если бы вывеси из строя командиров…
Чего они не уходят? Неужели что-то заподозрили? Ах, чтоб вас… чтоб вам… чтоб вами…
Интересно, они будут ждать, пока мы сами свалимся, или кого за нами пошлют?
Да уж, конечно, не Атаса…
Спрыгнуть и попытаться перерезать ему горло?
А толку? Их ведь там еще останется три десятка с лишним. Поздравляю. Глупейшая идея.
Но что еще делать?
Ждать?
Чего?
Дождемся – увидим?
Серафима невесело вздохнула, перехватила нож поудобнее и приготовилась к непродолжительной, но бесплодной обороне своего хлипкого рубежа.
И тут ей пришла в голову мысль, что обидно будет помирать даже при всех перечисленных условиях, так и не выяснив один, не дававший ей покоя уже чуть не час, вопрос.
Она осторожно потянула вздрогнувшую и едва не свалившуюся с ветки октябришну за подол и прошептала:
– Находка… А, Находка… А скажи мне, почему тут смеяться нельзя? Не то, чтобы особенно и хотелось, конечно, но все же?
– Нельзя, ваше царственное величество. Ни за что. Блу… хозяева этого места заберут.
– Куда?
– Не знаю. Кого они забирали, никто не возвращался.
– И взрослого тоже?
– Хоть кого заберут. Они шутить не любят.
И тут гудящую от усталости, страха и бессонницы голову царевны посетила еще одна идея. Дурацкая абсолютно, но попробовать стоило. Хоть и, скорее всего, только для того, чтобы вычеркнуть ее из списка.
– Находка, – потянула она ее за подол. – А ты знаешь какой-нибудь заговор, чтобы человек смеяться начал?
– З-знаю…
– НУ ТАК ЧЕГО ТЫ ТУТ СИДИШЬ И МОЛЧИШЬ???!!! Говори!.. – яростно прошипела Серафима, нервно поглядывая в туман. – Ты, самое главное, живых, живых заговаривай – умрунов, наверное, все равно не рассмешить!..
И октябришну как прорвало.
Почти в полный голос она затарахтела с пулеметной частотой, так, что едва можно было разобрать немудреные слова:
– Щекотуха-локотуха, щекоти-локоти, у боярина Атаса бока шевели! Щекотуха-локотуха, щекоти- локоти, у боярина Юркого бока шевели! Щекотуха-локотуха, щекоти-локоти, у боярина Щура бока шевели! Щекотуха-локотуха, щекоти-локоти, у боярина Атаса бока шевели! Щекотуха-локотуха, щекоти-локоти, у боярина Юркого бока шевели!..
Снизу, сперва робко и неуверенно, потом все более конеподобно и истерично, донеслось оглушительное в ватной тишине блудного места ржание.
Переходящее в пронзительный визг – звук, который Серафима ни при каких обстоятельствах не ожидала услышать от тройки звероподобных вояк, и от которого мурашки забегали по коже[81] как жители растревоженного пьяного муравейника.
Туман вокруг них сгустился: протяни руку – упрется, закружил, как торнадо в кружке кефира, обдал потусторонним холодом и заставил волосы зашевелиться.
Находка прижалась к стволу еще крепче, так, что в зебристой коре, наверное, отпечатались ее руки, грудь и щека – никакому блудне вовек не отодрать, и царевна, не долго раздумывая, последовала ее примеру. Что сейчас слышал и чувствовал бедный Саёк – оставалось только догадываться.
Внезапно разом все стихло.
Кефир разбавили водой.
Серафима напряженно, так, что в ушах звенело, вслушивалась в тишину под собой – вглядываться все равно с такой высоты было пока бесполезно.
Ничего.
Ни голосов, ни шагов.
Неужели блудни забрали их всех?!
Щаз. Размечталась.
Но как бы проверить?
И если умруны остались, то почему они никуда не уходят?
И что делать дальше?
Но выдвинуть идеи на этот предмет ей не пришлось.
С соседнего дерева – метрах в двух от них, там, где, по ее прикидкам, должен был прятаться поваренок – раздался какой-то шум, звуки ударов, похожие на пинки, и шмяк маленького щуплого тела, падающего сверху на другое тело, большое и вооруженное.
– АЙ!!!..
– Саёк!!!..
Серафима сиганула, очертя голову, вниз, не успев приземлиться, кромсая ножом направо и налево, но она знала, что чтобы избавиться от умруна, его нужно было пропустить через мясорубку.
А тут их было пятнадцать.
Пятнадцать – не тридцать, но и с таким количеством практически неуязвимого противника предприятие ее с самого начала носило печать поражения, и она, в общем-то, не удивилась, когда трое здоровенных угрюмых гвардейцев повалили ее на землю и скрутили за спиной руки.
Рядом уже лежал Саёк.
Только Находки не хватает, криво усмехнулась Серафима, и не успела поднять глаза к месту ее укрытия – она тут как тут.
Свалилась сверху на них, визжит, кричит, царапается…
Через несколько секунд умруны бросили ее рядом.
Ну, теперь все в сборе.
Что у нас в программе дальше?
Воссоединение с другой бедой? Прямая дорога к Костею?
Пусть они и не рассчитывают, что я вернусь туда когда-нибудь!
Им придется меня убить, чтобы привезти туда.
Но, к немалому недоумению царевны, никто и не собирался ее никуда возвращать, везти, тащить, или совершать какие-либо иные действия, направленные на перемещение во времени и в пространстве, если на то пошло. Умруны просто стояли и молчали, глядя в никуда.
И чего стоим, кого ждем?
