— Да уж, мир более чем тесен, — говорила я, допивая крепкое вино и отдавая бокал Себастьяну. – А почему ты стал священником? Почему так кардинально изменил жизнь?
— Потому что совершил тяжкое преступление, — сказал мужчина, опустив голову. – Я застрелил пацана, ему было всего восемь лет…
— Ты застрелил ребёнка?! – я просто не могла в это поверить.
— Знаю, тяжело в это вериться. На то были причины, но они меня не оправдывают, — сказал он. – Мы тогда брали взрывателя, человек был помешан на химии, дома изготавливал всякие взрывчатые и наркотические вещества. Была облава, он начал отстреливаться, естественно, полицейские начали стрелять в ответ.
Мужика они застрелили, стали осматривать дом, — никого не было. Они впустили криминалистов, была смена моей бригады, меня отправили осматривать подвал. Спустившись туда, я увидел там паренька, у него был газовый пистолет. Я безбоязненно подошел, но только не учёл, что пистолет был переделан под боевой. Пацан держал ствол двумя руками, и выстрелил в меня, попал в ногу.
Я упал, начал зажимать рану, но парнишка начал подходить ко мне, целить в голову, он был готов меня убить… и я выстрелил первым. Я не целился в голову или грудь, чтобы не повредить ему, но оказалось, у него была плохая свертываемость крови. Он умер в машине скорой помощи.
А затем, я узнал, что этого паренька, тот взрыватель держал в качестве подопытного кролика… Он проверял на нём всякие наркотические препараты, собственного приготовления. В результате, у мальчика начал разрушаться мозг, а вместе с ним и психика. Парень оказался обычным бродяжкой, — семьи нет, родственников нет. Поэтому это сошло мне с рук.
— Но ты не смог себя за это простить? — понимающе спрашивала я.
— Не смог… я понял, что я больше не смогу так работать и уволился. Хоть мне и говорили, что я не виноват, что у мальчика и так было не всё хорошо с головой… Но разве это оправдание убийству? Тем более убийству ребёнка? А затем я попал в руки пастыря Матвея, он и убедил меня стать священником.
— Ясно, — сказала я. – Но как ты сам говорил, Бог ведь не даёт испытаний, которые мы не сможем вынести.
— Возможно, — пожал плечами падре. – Ладно, ты ведь тоже что-то узнала?
— Да, и у меня есть подозрения, что будет ещё одно исчезновение, — сказала я.
— Ты о чём?
— Я покопалась в архиве, и кое-что узнала. Помнишь дело Малколма Глау? Там пропало две женщины, — Тамара и Элизабет?
— Да, помню, — припоминал священник.
— Так вот… Обе женщины были беременны на ранних сроках. Буквально пару часов назад, мне позвонил Дитрих Джонс, — муж пропавшей Катрин… он узнал, что его жена тоже была беременна, срок чуть больше месяца, — поведала я.
— Забавное совпадение, но как это относится к Натану? – не понимал Себастьян.
— Дело всё в том, что самая сильная душа, которая может отдать самое максимальное количество энергии, — это душа беременной женщины, но беременность должна быть ранней, максимум три месяца, — объяснила я.
— Почему?
— Потому что, когда плод формируется, то у него тоже уже есть своя душа, свой, пускай мизерный, но опыт… Тем самым в теле женщины находится не один, а два духа. Но если Пожирать Душ убьёт её, то здесь ему придётся выбирать, либо забрать душу матери, либо ребёнка. Одновременно, такие как я, могут забирать только одну душу, не больше. А в тот период, когда организм женщины начинает перестраиваться, готовя тело к рождению, то душа может отдавать в десятки раз больше энергии.
— Значит, ему нужна именно беременная женщина, для того, чтобы получить максимальное количество энергии, — заключил падре.
— Да, и я знаю, где искать. Куда обратится любая нормальная женщина, узнав о том, что она находится в положении?
— К врачу, — ответил он.
— Вот именно, но… дело ещё в том, что Натан всеми правдами и неправдами постарается меня вернуть…
— Но зачем ему это? – не понимал Себастьян.
— Дело всё в том, что, такие как мы, рождаются крайне редко, и никогда нельзя предугадать, у кого и где родятся будущие Пожиратели Душ, — поясняла я.
— Как это?
— Понимаешь соотношение очень большое, на один миллион мужчин приходиться один Пожиратель Душ, а на одну женщину-пожирателя, приходится пять миллионов женщин, — говорила я.
— То есть женщины Пожиратели Душ, ещё большая редкость!
— Да, но это ещё не всё. Никто не знает, как передаётся этот «дар». Вполне вероятно, что если оба родителя будут Пожирателями, то у них родиться обычный ребёнок, ничем не отличающийся и не выделяющийся от остальных, — говорила я. – Именно поэтому Натан и хочет меня вернуть. Пожиратели редко ходят поодиночке, они держаться группами…
— А десять лет назад ты сбежала от него, — начал перечислять Себастьян. – И полицейские посадили в психбольницу тех двоих ребят, которых мы нашли в доме.
— Вот именно, он один… Он и так-то не особо уравновешенный человек… Но… Проблема в том, что раз он открыл во мне этот «дар», то я теперь его собственность… И, — я замялась не знала, как сказать об этом падре. – Любой, кто встанет между ним и его целью, будет расцениваться как помеха, подлежащая устранению!
— Что ты хочешь этим сказать? – не понял мужчина, вставая со стула.
— Я не хочу, чтобы ты умер. Более того, он может использовать тебя, для того, чтобы я снова воспользовалась своим «даром». А чем больше я им пользуюсь, без… подпитки извне. Тем сильнее истощаю себя, и рано или поздно мне тоже понадобиться чья-то душа просто для того, чтобы выжить. И я знаю, кого он выберет для этого, — сказала я, выразительно посмотрев на священника. – Я умоляю тебя! Уезжай!
— Нет, — твёрдо и безбоязненно сказал он. – Я не уеду! Мы вместе это начали, вместе и закончим. И я уверен, ты справишься со своими «демонами».
— Откуда в тебе такая уверенность во мне? – искренне не понимала я.
— Потому что я верю, — ответил он.
— Вот ответ достойный священника! – заворчала я. – Бог здесь не советник, и уж, тем более, не помощник!
— А с чего
