— Май, ты в порядке? — спрашивает Маша, щелкая пальцами перед моими глазами.
Девушка, до этого лежавшая на кровати, уже сидит передо мной. Я рассеянно перевожу взгляд на ее грустное лицо и мигом выхожу из оцепенения.
— Да, — тихо отвечаю я.
На экране ноутбука красовалась теперь лишь черная картинка, на которой вырисовывались субтитры: я даже не заметила, как закончился фильм.
— Не вижу, — вздыхает она. — Ты смотрела в одну точку практически весь фильм. Тебе неинтересно? Я беспокоюсь. — Я вижу, как девушка хмурит лоб, отчего на нем образуются еще пока неглубокие морщинки.
— Я просто задумалась, Маш. Знаешь, в голове сейчас много чего творится.
— Да, я понимаю, просто… просто ты меня пугаешь. Прошел почти месяц, а ты…
Я вскидываю вверх руки и резко перебиваю девушку:
— Месяц? Маша, я знаю, сколько прошло времени. Только вот ты думаешь, что мне хватит какого-то жалкого месяца, чтобы справиться с тем, что произошло? — я закрываю глаза и запускаю пальцы в волосы, как будто это действие может помочь мне привести мысли в порядок.
— Прости… я всего лишь переживаю, — грустно произнесла Маша, отчего я тут же ощутила вину.
— Нет, это ты прости меня, — смягчившись, говорю я, и дотрагиваюсь до ее хрупкого плеча. — Я… у меня нервы шалят. Не могу контролировать свои эмоции. Так что не обижайся на меня, я, правда, стараюсь прийти в себя. Но пока плохо получается.
— Май, все хорошо. Знай, что я всегда рядом, и ты можешь все рассказывать мне! — губы девушки расплылись в искренней улыбке, от которой, казалось, может растаять любое зачерствелое сердце.
Почувствовав невероятную нежность и благодарность к сидящему напротив меня человеку, я не смогла сдержать эмоций и просто обняла Машу. У меня никогда не было подруг, поэтому этот момент показался мне слишком откровенным и важным для меня. А ведь, правда, почему же для того, чтобы что-то обрести, нужно что-то потерять? Вот он, один из многих вопросов, на который мне еще предстоит найти ответ.
— Спасибо, — сказала я, разжимая объятия.
— Да не за что. Фильм был классный, — криво улыбаясь, девушка кивнула на ноутбук.
— Да уж.
— Кстати, — после нескольких минут молчания заговорила Маша. — Я забыла отдать тебе кое-что. — Девушка вскочила с кровати, чуть не опрокинув тарелку с попкорном, и полезла в свою сумку, стоящую на полу. Она рылась в ней около минуты, вытаскивая оттуда различные предметы, и постоянно кривилась, когда доставала что-то не то.
— Что ты ищешь? — спросила я, удивленно наблюдая за суетливыми движениями девушки.
Маша не отвечала мне еще пару секунд, а затем, победоносно сверкнув белозубой улыбкой, она произнесла:
— Вот, держи, — и протянула мне фенечку, сочетавшую в себе все цвета радуги. — У тебя недавно был день рождения, и хоть ты отказалась от подарков, я все же подумала, что не дело это, оставлять тебя хотя бы без такой вот миленькой мелочи.
Я взяла цветную вещицу, тут же решив примерить ее на своей руке. Мне всегда нравились такие вещи. А именно эта фенечка понравилась мне больше всех.
Нацепив приятную мелочь на руку, я широченно улыбнулась и поблагодарила Машу:
— Спасибо, мне очень приятно!
— Пожалуйста, — засмеялась девушка. — Кстати, сама делала. Раньше я была помешана на таких штуках, у меня их дома с того времени вагон накопился. Вот, делать было нечего!
— Главное, что тебе нравилось то, что ты делала. Это же прекрасно, когда у человека есть любимое занятие, хобби, пусть он и считает его дурацким, — пожала я плечами, одновременно начиная перебирать у себя в голове все те увлечения, которыми я за всю жизнь успела позаниматься.
— Вот я, например, когда была маленькой, очень любила рисовать. Только вот не вышел из меня Пикассо, — усмехнулась я, припоминая сомнительный взгляд преподавательницы в художественной школе, когда та оценивала мой рисунок, на котором был изображена какая-то непропорциональная животинка: то ли жираф, то ли слон, а то и жираф и слон разом. — А после рисования меня с головой захватило вышивание. Но и тут неудача! Матушка-природа наградила меня особенно кривыми руками, растущими далеко не из нужного места.
— А мне никогда не нравилось вышивание. Я с особой "радостью" вспоминаю уроки труда в школе. Боже, как же я ненавидела этот урок! И старую каргу, которая его преподавала. — По раздувающимся от злости ноздрям Машки было видно, что урок труда действительно был ей не по душе, отчего я усмехнулась про себя. Но через секунду девушка радостно вздохнула и добавила: — Ладно, главное, что то время прошло и в прошлое нельзя вернуться.
Да, в прошлое действительно нельзя вернуться. А так хотелось бы. Хотелось бы многое изменить, что-то сделать, или наоборот — воздержаться от действий. Хотелось бы не допустить наступление некоторых событий… Но жизнь, словно дикая лошадь: мчит нас вперед, не давая возможности свернуть с уготованного нам пути, не давая возможности вернуться назад.
— А сейчас? — спрашивает девушка, поглядывая на меня из-за своих пушистых ресниц. — Чем сейчас ты увлекаешься?
Я призадумалась. Можно ли считать чтение книг — хобби, любимым делом? При чтении какой-либо книги ты ничего своими руками не создаешь, ничего нового не придумываешь, просто позволяешь своему воображению работать на максимуме, позволяешь эмоциям овладевать всем твоим телом; но, пожалуй, самое главное в чтении — мысль. Читая, ты мыслишь, задумываешься над различными вещами. Книги делают тебя живым. Они помогают чувствовать, сопереживать. Они учат любить. Да, определенно я люблю читать.
— Увлекаюсь чтением, — наконец, отвечаю я.
— Хорошее дело, что тут скажешь. Что ж, Майя, фильм досмотрен, и, к сожалению, мне пора, — вздыхает девушка, поворачивая голову к окну, за которым почти стемнело. — Надо идти домой, а то тетя убьет меня за то, что так поздно засиделась у тебя в гостях. Все-таки она за меня отвечает перед родителями, и не дай боже, если со мной что-то случится! — заливистый смех Маши заполнил всю мою комнату. Давно здесь никто так искренне не смеялся.
— Я провожу тебя до остановки, — киваю я, не отрывая взгляда от окна, за которым медленно падают пухлые снежинки.
Мы спускаемся в гостиную, на диване в которой отец смотрит какую-то передачу. На журнальном столике примостилась чашка с только что сваренным безалкогольным глинтвейном, мутный пар от которого тянулся ввысь. Я улыбнулась про себя, радуясь, что отец все-таки не поддался низменным желаниям и не стал продолжать топить общее горе в спиртном.
— Мария, уже уходите? —
