Сначала я решила потерпеть, но поняв, что никто просто так ко мне не зайдет и не предложит сопроводить в ванную комнату, я предприняла попытку взять инициативу в свои руки. В конце концов, даже в такой ситуации я хотела сохранить чувство собственного достоинства.
Осторожно приподнявшись на диване, я схватилась за голову: все-таки этот урод хорошо приложился к моей голове, последствия до сих пор меня мучают. Такое ощущение, будто в черепной коробке мозг поменял свое положение, отчего каждая клеточка испытывает невыносимую боль. Стиснув зубы, я кое-как преодолела это адское чувство и встала с дивана. Короткими шажками мне удалось добрести до двери, а затем я постучала по ней, пытаясь привлечь внимание девушки, сторожившей меня.
— Эй! Там есть кто-нибудь? — прохрипела я, наконец, ощущая дикое чувство жажды.
Ответом мне послужила тишина. Неужели меня оставили здесь одну?
Я подергала за дверную ручку, надеясь, что так и есть, а заодно, что та девушка и вовсе не запирала меня. Но, увы, дверь оказалась закрытой на ключ. Я бессильно опустила руки, тяжело вздохнула, осознавая всю серьезность и опасность своего положения.
— Эй! — все же попыталась я снова. — Мне нужно в туалет!
Что есть силы, я начала колотить по двери, не жалея ни рук, ни деревянную поверхность. В результате моих отчаянных действий, к коже рук раз за разом начали прилипать засохшие кусочки оранжевой краски. Кусочки-пылинки засыпали и весь пол и без того запущенно-грязный. Я не сдавалась и колотила с еще большим неистовством, вкладывая в удары всю ярость и боль.
— Откройте! — проорала я, вконец сорвав свой голос.
В конце концов, сил у меня больше не осталось, и я просто осела на пол, как и частички краски от моих ударов; обхватила себя руками, унимая дрожь и отчаяние. Кто бы ни был, если он вообще здесь, за дверью, ему плевать на то, что я человек, пленник, нуждающийся хотя бы в кислороде, пище и туалете. Наверное, прежде чем убить, эти сволочи решили поиздеваться надо мной, унизив мое достоинство, утопив меня в грязи.
Тем не менее, когда я почти смирилась с тем, что меня ждет именно такая смерть, в двери провернули ключ и медленно ее открыли. Я подняла голову, чтобы посмотреть на вошедшего, но меня будто парализовало. Я не смогла вымолвить и слова, не могла даже просто мотнуть головой, чтобы убедиться, что передо мной настоящий человек, а не видение. Мне оставалось лишь молча сглатывать накопившуюся в горле слизь и не верить своим глазам.
— Леся? — наконец, отмерла я.
Я смотрела снизу вверх на девушку с до боли знакомыми оранжевыми прядками на слегка засаленной голове, поджатыми губами и глазами, выражающими смятение и мольбу о прощении. Она отвела взгляд, не выдержав моего. А я не могла поверить, что вижу то, что вижу. Леся. Леся, с которой я познакомилась совсем недавно, помогает Денису держать меня в плену для того, чтобы потом убить!
— Боже. — Шепчу я, мотаю головой из стороны в сторону. — Боже.
Первое, что пришло мне на ум в такой ситуации, так узнать лишь одну вещь:
— Никита знает о том, что ты… что я здесь?
Мне казалось, что вот в эту секунду, в этот самый момент, весь мир изменился для меня: все люди, которых я до этого знала, стали мне чужими, враждебными и злобными, желающими лишь обмануть меня и сделать тем самым еще больней. Кому же доверять в этом мире, если все вокруг предатели? Кому доверять, если каждый норовит исподтишка вонзить тебе нож в спину?
— Ты хотела в туалет. Вставай, я провожу тебя. — Девушка сложила руки на груди, она все еще не осмеливалась смотреть на меня. Весь ее вид говорил, что ей интереснее смотреть на стены, потолок, предметы мебели, чем на сидящую на полу, грязную и заплаканную меня.
— Никита знает о том, что происходит? — повторила я.
Если это окажется правдой, если они все заодно, я просто не выдержу этого! Как… как все могло повернуться таким образом?
— Это не имеет значение сейчас. Так тебе нужно…?
Казалось, что у Леси начинает лопаться терпение. Интонации ее голоса стали отрывистыми, а жесты нервными.
— Да, спасибо.
Я могла и дальше задавать ей один и тот же вопрос, но и так понятно, что Леся не ответит на него. Посему решила все же воспользоваться подвернувшейся возможностью. Я встала с пола, не отрывая взгляда от девушки, и так же сложила руки на груди, неосознанно. Типичная попытка хоть как-то защитить то, что еще не разрушилось внутри меня.
— Пойдем за мной.
Она развернулась и быстро прошагала через заваленную всяким хламом комнату, но хорошо освещенную и более-менее проветренную, а затем через узкий темный коридор, ведущий в объединенный санузел.
— Извини, я не умею обрабатывать раны. — Леся перевела взгляд на окровавленную сторону моего лица. — Все, что тебе может для этого понадобиться, ты можешь найти на полке в ванной.
Затем, так же быстро, как и проинструктировала меня, она оставила меня в одиночестве в ванной. Я робко осмотрелась, пытаясь отбросить интересующие меня вопросы и сосредоточиться на своих естественных потребностях. Выполнив первый пункт в «программе», я решила, что мне необходимо принять душ. Я надеялась, что Леся не будет против этого, и не придет сюда вытаскивать меня прямо из-под струй спасительного душа. Поэтому я быстро скинула с себя всю одежду и принялась за дело. Немного повозившись с кранами, я поняла, что вода не станет теплее и мне придется либо мыться под холодным душем, либо вообще не мыться. Я решила перетерпеть.
Как ни странно, но вода подействовала на меня успокаивающе и заживляюще, как будто вместе с грязью, смываемой с моего тела, меня покидали плохие мысли и начал разгораться слабый лучик надежды, слабый, но все же надежды. Как только я закончила эту процедуру, то оглянулась в поисках того, чем можно было бы вытереться. На крючке-гвоздике, небрежно воткнутым в стену, висело какое-то полинявшее замызганное полотенце, и я не решилась даже притронуться к нему, поэтому в ход пошла моя кофта, которую я надела в тот день, когда ездила к Ярославе. Мне тут же стало интересно, сколько сейчас времени, да и вообще, какой день. Вдруг я лежала в отключке не один час? Да черт с ним, но одно меня действительно беспокоит: мои родители. Они наверняка уже забили тревогу, и места себе не находят.
Я быстро надела на себя свои грязные джинсы, майку, а мокрую кофту оставила лежать на небольшом
