Положил его на стол перед Джуффином. Сказал:
– Специально сорвал, чтобы иметь доказательство. То есть, на самом деле, она сорвала, чтобы я поверил. Теперь ваша очередь, верьте вы.
– Цветок не исчез после того, как ты оттуда вернулся, – удивлённо заметил Шурф. – И на ощупь кажется настоящим, – добавил он, осторожно потрогав мой трофей.
– Это бесценно, – сказал Джуффин. – Настоящий цветок из вымышленной страны! Материальный предмет, который можно исследовать. Вот за это спасибо! Зря я, получается, не хотел тебя туда отпускать.
– Да я бы на твоём месте тоже не захотел, – признался я. – Самому не пойми куда соваться нормально – это же я, что со мной может случиться? А кого-то другого отпускать – ну уж нет! Даже не знаю, что бы я делал, окажись я своим начальником. Подозреваю, запер бы в погребе навсегда. Но ты-то меня не запер. За это тебе полагается цветочек. И интересная новость: на овеществление этого цветочка и всего остального, как минимум дерева и перрона, больше я там ни к чему не прикасался, только смотрел; так вот, на их овеществление ушла вся жизненная сила сэра Шурфа. И ещё чья-то. Многих людей. Мёртвая леди в восторге от своих успехов и собирается продолжать в том же духе. Я пригрозил её уничтожить, если не перестанет грабить сновидцев, но мне показалось, она не особенно впечатлилась. Не поверила; собственно, правильно сделала. У меня рука не поднимется. Я не смог попросить об этом на Тёмной Стороне. Хотя собирался… нет, вру, даже не собирался. Только думал, что, теоретически, наверное, надо бы. Очень уж хищное у меня получилось наваждение. Но…
– Не драматизируй, – мягко сказал сэр Шурф. – Не хочешь уничтожать, и не надо. Откуда вообще взялась такая постановка вопроса – чуть что не так, сразу уничтожать? В сложных ситуациях надо уметь договариваться. Почти всегда можно найти компромисс.
– С ней невозможно договориться, – сердито ответил я.
– Твоё «невозможно» означает только что лично ты договориться не способен. Но в Мире есть и другие люди…
– Которых она полноценными людьми не считает, – подхватил я. – Заметь, вообще никого. Кстати, леди просила тебе передать, что даже если ты закончишь жизнь под мостом, предварительно спившись и одновременно став семьянином с кучей сопливых детишек и неоплаченных счетов – уж не знаю, как ты собираешься совмещать эти занятия со своей нынешней работой…
– Что?! – изумлённо переспросил Шурф.
– Что слышал. Так вот, когда будешь помирать под мостом, окружённый пустыми бутылками, неоплаченными счетами и рыдающей детворой, можешь не огорчаться, твоя жизнь всё равно прошла не зря. Сделал одно великое дело, отдал свою силу на сотворение новых прекрасных миров, молодец. И я у нас молодец, ровно по той же причине. Буду гордиться этим под соседним мостом. А вот ты, – повернулся я к Джуффину, – напрасно небо коптишь. Даже не знаю, чем ты сможешь себя утешить. Хоть вовсе не помирай.
– Ладно, не буду, – согласился шеф Тайного Сыска. – А теперь объясни, пожалуйста, это ты сам от бурных переживаний так интересно свихнулся, или просто пересказываешь чужой горячечный бред?
– Естественно, просто пересказываю. Но справедливости ради, о тебе мёртвая леди слова дурного не сказала. Только Шурфу досталось. Ну и мне заодно.
– А ты не преувеличиваешь – просто ради большей наглядности, чтобы подчеркнуть степень её неуважения к нам? – спросил Шурф.
– Да если бы! – вздохнул я. – Что она мне наговорила, это ладно, в запале ещё и не так обзовёшь. Но с тобой-то она не ругалась. Тебя вообще рядом не было. Не понимаю, что должно твориться в голове у человека, который сперва долго наблюдал за моей жизнью и читал мои мысли, а потом познакомился с тобой лично, чтобы такое о тебе говорить. Про пьянство, мост и детишек была не моя фантазия, а дословная цитата. И вот тебе ещё одна цитата: радуйся, что твою ничтожную жизнь согласились принять как дар.
– Поразительно, – сказал Шурф. Он выглядел не рассерженным, а почти восхищённым. – Самая нелепая на моей памяти попытка меня оскорбить! Обо мне, при большом желании, можно сказать много по-настоящему неприятных вещей, как, собственно, о любом человеке. Когда я стал Великим Магистром Ордена Семилистника, такого о себе наслушался, что решил, уже никому никогда не удастся меня удивить. Но до ничтожной жизни и конца под мостом даже Нуфлин Мони Мах в своих посланиях из Харумбы не додумался, для этого он всё-таки чересчур реалист. Однако в моих сновидениях эта женщина вела себя так, словно в моём лице обрела самого близкого человека, единственного, кто способен её оценить и понять…
– Тайного старшего брата, которого она придумала в детстве и сразу узнала, как только увидела, – подхватил я.
– Да, – кивнул Шурф. – Именно так. Она и тебе то же самое говорила? Забавно, что с нами обоими один и тот же номер прошёл.
– Да он с любым нормальным человеком прошёл бы, – невольно улыбнулся я. – Такая уж это приятная, ни к чему конкретному не обязывающая и одновременно возвышающая роль – вымышленный старший брат.
– Но как же убедительно она притворяется! Я слушал её и верил без тени сомнения, что бедная мёртвая леди и правда обрела в моём лице понимание и опору, которых ей при жизни мучительно не хватало. Совершенно не чувствовал фальши, хотя обычно легко отличаю правду от лжи.
– Наваждения умеют быть чрезвычайно убедительными, – заметил Джуффин. – Такова их природа, ничего необычного в этом нет. А то как, интересно, они бы нас очаровывали? Но эта леди, безусловно, выдающийся случай. Интересный противник. Давно я таких не встречал. Ладно, посмотрим, что будет дальше…
– Посмотрим, что будет дальше?! – подскочил я. – Но у нас люди один за другим теряют силу и исчезают! Надо что-то делать уже прямо сейчас!
– И что, интересно, нам делать, если ты сам не хочешь уничтожать своё наваждение? – пожал плечами шеф. – На самом деле, даже хорошо, что не хочешь, потому что ничего подобного этому, – он коснулся пальцем лежащего на столе цветка, – за всю известную мне историю магии до сих пор не случалось. Наваждение, созданное из смертного сна, способное овеществлять выдуманные реальности! От такого у кого угодно ум за разум зайдёт. Удивительный феномен. И нам выпала уникальная возможность его изучить.
– Но люди при этом в опасности, – упрямо повторил я. – Причём мы не знаем, кто именно уже пострадал. И кто будет следующим. Любой, кто хоть раз наяву видел поезд, может увидеть его во
