– Хорошо ещё, что я неуч. Ни одной тайной науки систематически не изучал, – вставил я.
– Ты сам по себе та ещё тайная наука, – невесело усмехнулся Джуффин. – Хоть в Холоми тебя запирай – в том зале, где хранится коллекция самых опасных магических амулетов. Впрочем, поздно уже запирать.
– Если я правильно оценил увиденное, эта мёртвая леди не способна выйти за пределы своего посмертного сна, – сказал Шурф. – И обретённое могущество она может использовать только внутри наваждения, частью которого является сама. Вряд ли состояние дел отдельно взятого наваждения может как-то повлиять на нашу здешнюю жизнь. Только на самого сэра Макса, поскольку он с этим наваждением связан. Но больше ни на что.
– Вот именно, если ты правильно оценил, – перебил его Джуффин, упирая на «если». И, помолчав, добавил: – Впрочем, я рад, что у тебя сложилось именно такое впечатление. Ты – хороший эксперт.
– Не уверен, что я являюсь таковым в сновидении, – признался Шурф. – Но, конечно, лучше уж моя ненадёжная экспертиза, чем совсем никакой. А меня увиденное скорее успокоило, чем встревожило. Власть этой мёртвой леди практически безгранична, но только над её собственными вымышленными мирами, а какое нам дело до них? Пусть делает с ними, что хочет. Впрочем, справедливости ради, вряд ли она что-то совсем уж недопустимое там станет творить. Эта леди произвела на меня крайне благоприятное впечатление – при том, что изначально я испытывал к ней понятную в сложившихся обстоятельствах неприязнь.
– Вы так это всё обсуждаете, словно тема всё ещё актуальна, – заметил я.
– Да почему же «словно»? – удивился Джуффин.
– Если наваждение перестало забирать мою силу, совсем не факт, что оно продолжает существовать.
Они уставились на меня с такими лицами, словно я ляпнул какую-то несусветную глупость. Например, предложил задницы прохожим в окно показать.
– Ты несколько недооцениваешь собственные масштабы, – наконец сказал Джуффин. – Надо быть реалистом, сэр Макс. Это наваждение уже столько твоей силы успело захапать, что даже если само очень захочет исчезнуть, не представляю, как оно эту задачу будет решать.
– Ты уверен? – обрадовался я.
– Неуверенность в собственных умозаключениях – долг любого мыслителя, – важно изрёк Джуффин. – Так что нет, я ни в чём не уверен. Но только поэтому. Нет никаких иных причин. – И поглядев на моё счастливое лицо, добавил, скорее растерянно, чем укоризненно: – Дался же тебе этот поезд! Чем она тебя приворожила?
– Огненным замком империи Ширру, – вздохнул я. – Тёмным полярным материком Чобамбайя, горами из драконовых черепов. И водяным мостом для русалок, уже не помню, где именно. И ещё великим множеством разных чудесных миров, о которых я пока ничего не знаю, но они всё равно есть; по крайней мере, из окна их можно увидеть, и это лучше, чем ничего. А чем ещё, по-твоему, меня можно приворожить?
– Тебя – только недостижимым и невозможным, – подтвердил сэр Шурф. – Боюсь, ты умеешь любить только то, чего у тебя нет. Счастье, что ты до сих пор сомневаешься в нашем существовании. Раньше я гадал, как помочь тебе избавиться от нелепой идеи, будто жизнь в Ехо и все мы тебе только мерещимся, а теперь, разобравшись, как ты устроен, прикидываю, как бы тебя покрепче в ней утвердить. А то поверишь в нас окончательно, скорчишь кислую рожу: а, так вы всё-таки настоящие? Какая скука. Ну, я пошёл.
– Да ладно тебе, – сказал я. – Чего тут прикидывать? С вами и так всё ясно. Кто в здравом уме поверит в существование общества, чья культура основана на магии, овладеть азами которой может почти любой гражданин? Всё остальное вообще ни в какие ворота: государством правит идеальный Король с кучей балбесов-придворных; бок о бок с людьми живут водяные, древесные духи, гномы и великаны, невидимки и оборотни, среди которых попадаются даже потомки грибов; бессмертные эльфы по лесам пьяные бегают; в Красной пустыне Хмиро на границе с утончёнными древними цивилизациями откуда-то взялись дикари-людоеды с голыми задницами и лексиконом примерно из двадцати слов; город мёртвых, куда пускают за деньги; говорящие камни, из которых почему-то строят дома; чокнутые арварохцы со своим Мёртвым Богом, удачно выселенные на отдельный далёкий материк, чтобы никому не мешали спокойно обедать; все эти ваши Тёмные пути и Мосты Времени, от которых голова кругом; ещё и Безмолвная речь до кучи, чтобы легче было свихнуться. И вы двое, такие могущественные колдуны, жуткие монстры, большие начальники, зачем-то со мной возитесь, учите всяким тайнам и трясётесь над моей шкурой, словно вам самим в ней ещё предстоит ходить. Ясно, что так не бывает, следовательно, мне примерещилось. Галлюцинации, бред и безумие, нормально, годится. Вполне можно больше жизни всё это любить.
* * *– Надо мне всё-таки оторвать задницу от этого грешного кресла и прогуляться до пустыря, – сказал я.
Джуффин и Шурф по случаю моего воскрешения задвинули все свои якобы неотложные дела, чтобы развлекать меня разговорами и кормить воистину бесконечным обедом, плавно перешедшим в затяжной ужин – я даже не заметил, как. Я вовсю наслаждался положением внезапно обретённого сокровища, которое из рук не хотят выпускать; впрочем, сам понимал, что ими руководило в первую очередь естественное в сложившихся обстоятельствах нежелание оставлять меня в одиночестве, чтобы на радостях не пошёл вразнос. Или, что гораздо хуже, на пустырь.
Дело хорошее, но, положа руку на сердце, запереть меня в Холоми было бы куда эффективней. Впрочем, после этого со мной какое-то время стало бы непросто поладить. И ещё сложнее продолжать дружить. Поэтому они меня не заперли, а просто кормили и развлекали. И деликатно, как опытные ловеласы, клеящие наивную барышню, старались подпоить. Всё это вместе было прекрасно и целиком соответствовало моим представлениям о том, как следует поступать с праведниками в раю, но я всё равно не переставал беспокоиться о призрачном поезде, думать: вот интересно, как Агата сейчас без моей силы справляется? Точно-точно достаточно успела нахапать? Хватит, чтобы поезд катался по вымышленным мирам и нашему пустырю?
Поэтому примерно за час до полуночи я сказал: «Надо бы мне всё-таки прогуляться на пустырь», – а эти двое, конечно, уставились на меня так, словно я предложил им всё бросить и быстренько свергнуть с престола Его Величество Гурига Восьмого, а наутро объявить демократические выборы в парламент – например.
В воздухе повисли невысказанные вопросы: «Ты совсем охренел?» «Чем ты думаешь?» «Тебе уже надоело нормально себя чувствовать?» и даже явственное: «А по башке?» – впрочем, ни один из них так и не был произнесён вслух. Вместо этого Шурф с леденящим душу спокойствием в
