Что еще хуже: лесник – это не просто так себе мужик с хутора. Это – человек барона.
Личный. Облеченный доверием. И поднять на него руку – это барону прямое оскорбление. За такое и вся деревня пострадать может. Если Рианка с братьями и правда чего натворила…
Закон прост.
Поднял ты руку – ну так и получи. Женихов уводить не запрещено, отродясь девки таким баловались. И за косы друг друга драть – тоже. Побеги Рианка одна с лесничьей дочкой ругаться, ей бы с рук сошло. Но если она братьев попросила…
Тут лесник в своем праве. Мог головы всем троим открутить, и никто слова не скажет.
А Дерк за детей рогом упрется. Опять деревне убыток… вот как поступить?
Что ж это соплячье взрослых-то никогда не слушает?
Староста мечтательно поглядел на хворостину. Может, еще не поздно воспитывать-то? Родных чадушек? Авось, чего и дойдет?
* * *Я спала.
Вопреки всем рассказам, у меня все было в порядке. Кошмары не снились, мертвецы во сне не приходили. Куда им, бедолажным?
Мама потрясла меня за плечо.
– Шани, проснись.
Утро? Уже?
Я перевела взгляд за окно.
Темнота… ночь. Что случилось?
– Староста приехал. С сыном и мельником. Респеном.
Я вздрогнула.
– И? Мам?
– Мы с ними поговорим. А ты… – Мама потупила глаза, а потом как в омут бросилась. – Поговори с Михом. Можешь сказать ему, что мы тебя ненадолго в город отсылаем. Но к семнадцати вернешься. Или еще как… сама подумай.
Я посмотрела маме прямо в глаза.
– Спасибо.
Мы обе понимали – не вернусь. Но вот дала нам с Михом судьба последнюю встречу, и это уже счастье. Я не выброшу его в колодец.
Хоть раз, хоть одна встреча, но пусть у нас будет! Хоть попрощаться, погреться у его тепла. Я знаю, это нехорошо, но я потом уйду. Отпущу Миха в другую жизнь, и он будет спокоен и счастлив, а у меня… пусть у меня хоть воспоминания останутся!
Мама взъерошила мне волосы.
– Про Риану и ее братьев ты ничего не знаешь. Не были, не приходили. Поняла?
Я кивнула.
Все я поняла. Спасибо, мама…
И принялась спешно одеваться.
– А Корс?
– Спит.
* * *Кажется, я себя немного переоценила. Ноги пока еще подкашивались. Слабость такая, дурная, словно после болезни. Тошнотная, гадкая…
Но к Миху я слетала птицей. И повисла на шее.
Последний раз.
Впитать в себя тепло, уют, последний раз поглядеть в его глаза, ощутить золотистое сияние его любви…
Эгоистично?
И пусть! Я ведь тоже его люблю.
Ночные гости посмотрели неласково, но я уже вылетела во двор.
– Мих!
– Шани!
И это золотистое сияние ласкового солнышка… Шелковистое, ласковое, пронизывающее весь мир, и меня в том числе. Не такое, как моя сила. Не холодное, словно лед, а теплое, уютное, нежное…
Несколько минут мы просто молчали. Потом я заговорила первой.
– Мих… отец меня к тетке отсылает.
– Что?!
Для парня это стало ударом. Я видела.
Золото продернулось красными нитями боли. Помутнело, дрогнуло стеклом…
– Сказал – на зиму.
– Но ты же вернешься?
– Я тебя тоже люблю.
Соврать впрямую я так и не смогла, но Мих понял мои слова по-своему. И привлек меня к себе.
– Шани… жить без тебя не смогу.
Сможешь, родной мой. И я смогу. У нас просто нет выбора.
– Мы еще будем счастливы. Я знаю…
Я не лгала.
У Миха есть шанс стать счастливым – без меня. А у меня… даже если его нет – это не значит, что я сдамся.
– Отец говорит, что если я тут останусь, мы что-то да утворим.
Мих потупился. Ну… разве нет? Я уже натворила, только не совсем то, о чем думал парень. Он-то мечтал о сеновале, а у меня получилось совсем иное.
Ледяная вода, которая утянула Риану, горячая кровь, которая пролилась на землю…
Да, я виновата. Но не я начала это первой.
– Шани… Никуда тебя не хочу отпускать.
И прозвучало это как приговор. Может, и не хочет. Но отпустит, и послушается старших, и… Мих, ах, такой Мих…
Добрый, послушный, ласковый…
Я коснулась его щеки ладонью, вглядываясь в серьезные глаза.
В последний раз.
И вдруг ожгло, словно хворостиной. Зло так и плеснуло по округе, надрывное, черное, с красными прожилками боли…
– Ради этой дряни ты мою дочку оттолкнул?
Тут и догадываться не пришлось. Мельник. Респен.
Я медленно обернулась. Он стоял на крыльце, смотрел на нас и аж весь плескал по округе злостью и болью. Так и хотелось закрыться, отшатнуться…
Не дождешься!
За его спиной виднелись фигуры родителей. И они ждали…
Я точно знала, это был первый урок. Сумею я сейчас сдержаться? Справлюсь? Разрешу ситуацию если и не миром, то хоть без применения силы?
Значит, меня можно считать взрослой.
Я вскинула голову:
– Я вам не дрянь! А сердцу не прикажешь! Не все на деньги меряется! Ничего, вы еще кого другого своей дочке купите!
Мельник аж зашелся в черноте.
– Ты, б…
– Я девушка еще! Любая повитуха скажет. А про вашу дочь такое сказать можно?
И…
Я не просто попала в цель. Я задела всех присутствующих.
Побледнел, вздрогнул Мих. Осекся на полуслове мельник. Кхекнул староста.
И потянуло от любимого чем-то таким… вина? Да, желтоватая, мутноватая, как желток от тухлого яйца. Он и Риана…
Не просто так взъелась девчонка. Они же с детства сговорены, вот и не дотерпели чуток. И все знали, и одобряли, если бы Мих со мной не встретился, может, к зиме и надел бы он Риане браслет.
Что тут скажешь?
Что сделаешь?
Я не знала. И потому доверилась интуиции, которая приказала мне коснуться пальцами руки Миха.
– Все хорошо. Я все понимаю… и не виню тебя.
И вышло так искренне.
Староста Лемерт вновь кхекнул. А мельник шагнул вперед.
– Что, простишь мужика? Да, было у них, так что если Ринка в подоле принесет…
На миг окатило волной ужаса.
Я убила… четверых? И нерожденного ребенка – тоже?
Но потом схлынуло. Нет, не была Риана в тягости, она бы совсем иначе виделась, это точно. Откуда я это знаю?
Не понять. Но я убила троих, не четверых. Хотя меня это и не оправдывает.
– Сучка не захочет, кобель не вскочит, – поговоркой отозвалась я. – Ваша девка, ваш приплод.
– Ребенка без отца оставишь?
– Не я вашу дочь под мужика толкала. Не мне и отвечать.
Уже и никому другому. И – наплевать!
Здесь и сейчас я ни о чем не жалела. Уезжаю?
И отлично! Неприятно было и от ситуации, и от Миха, который откровенно прятался за меня, не желая нести ответственность… он любил меня, да! Но кто сказал, что он так же не любил Риану? Когда заваливался с ней на сеновал?
Мельник смотрел злыми, ненавидящими глазами, но сказать ничего не сказал. Рядом вырос тенью мой отец.
– Я вашу дочь сегодня не видел. И давно не видел. Шани… думаете, если б они столкнулись, моя дочь цела бы осталась?
От мельника потянуло чем-то… злорадство?
– Нет. Ринка б вашей дочери косы выдрала.
– Сами видите,
