Эх, мне бы только из клетки вырваться, а там можно с обрыва прыгнуть и спланировать подальше. Планировать я умею, с горем пополам, конечно, но пробовала, летала. Мясо и сыр я начала запасать сразу после катастрофы. В кусок ткани от куртки своей заматывала и под камни прятала. Воду растопить, я думаю, теперь смогу при случае. Только вот магическую защиту не преодолеть.
А вокруг пейзаж и настроение народа вновь неуловимо поменялись. Пока дети веселились, взрослые к чему-то готовились. Мне было тревожно, и в этот эмоциональный костер, разгоравшийся в моей душе, постоянно летели толстые сухие «поленья» – всякие легенды и поверья из прошлой, земной жизни. Внутреннему разладу способствовала не только обстановка в деревне – на небе происходило нечто мистическое и потому тревожно-жутковатое.
Семейство спутников немного растянулось вдоль горизонта, и за «сынком» с каждым днем все ярче и ярче проявлялась еще одна троица. Сначала, еще пару дней назад, вспыхнули маленькие звездочки, а сегодня они стали гораздо крупнее. Горят фиолетовым светом и даже пульсируют, заливая сиянием всю округу. Потрясающе красивое зрелище, но очень необычное, и оттого страшновато мне. К полудню, когда три новые звезды застыли над «отцом», «матерью» и «сынком», образовав над семейством своеобразную корону, я нервничала вовсю. Снежная гладь в горах словно оделась в розово-лилово-фиолетовое искрящееся кружево.
Пока я смотрела в небо и любовалась горами, неторопливо доедая свой обед чемпиона, пропустила момент, когда закончилось всеобщее веселье. На маленькой площади зажгли три костра – каждый состоял из трех жердин, устремленных в небо и выстреливающих яркие искры.
Из чума торжественно явил себя соплеменникам Белый Старик. Сегодня он без моих кроссовок и шлема с очками – исключительно в своих белых мехах, чем напряг еще больше. Ко всему прочему, ступал важно и торжественно. А уж когда неторопливо подошел к клетке, глядя на меня со знакомой торжествующей хитрецой, не в силах спрятать ее под тяжелыми веками и кустистыми седыми бровями, и в то же время вроде бы мягко, дружелюбно улыбаясь, насторожил до чертиков.
Я дочь своего отца, прожженного дельца и интригана, и супермодели. Расточать ничего не значащие улыбки на светских и деловых приемах приучена с детства. В конце концов, единственная наследница, преемница и опора. Ну что мне стоит в ответ нацепить «дружелюбную» улыбку? А сама косила взглядом по сторонам, соображая, куда бежать, если появится возможность. Судя по тому, что шаман и его сопровождение заметно расслабились, я улыбаться умею гораздо лучше и профессиональнее, чем менее продвинутые аборигены.
И вот долгожданная свобода: под прицелом копий вышла из клетки, шаман «собственноручно» повел меня к кострам – шла почти рядом. Если бы не сразу два копья у лопаток, можно помечтать, что на прогулке, – скажем, на встрече с официальными дружественными лицами. Только расправить крылья я не рискнула – вдруг пырнут с перепугу в спину.
Между кострами было жарко, устроили толстый настил из нескольких циновок, застланных шкурами, поставили поднос с кувшином и парой чашек-пиал. Похоже, меня решили либо соблазнить, либо принести в жертву. Ну не чествовать же? Парад планет и звезд и незамысловатый сельский праздник прямо кричат об этом.
Пока я с намертво приклеенной, самой радостной улыбкой усаживалась на шкуры, хотела с криком рвануть прочь отсюда. Но я улыбалась! Отец редко чему-то прикладному учил, но частенько говорил: улыбка – это проявление доброты, вежливости и хорошего нрава, а еще оскал смерти для врага, отражение скрытой силы в предвкушении скорой демонстрации спрятанного от противника козыря. Даже если козыря нет, блефовать с улыбкой легче и надежнее.
Мы сидели напротив друг друга и вглядывались в глаза. Я буквально кожей чувствовала его острый черный взгляд, впившийся в напряженный фиалковый мой. Такого же оттенка, как и чужие небеса над головой. Мне кажется, шаман подумал о том же, бросил короткий задумчивый взгляд на спутники этой планеты, потом на вершины гор и затем опять на меня.
Рядом, но за пределом меховой подстилки, присел на колени вождь. Он негромко уточнил что-то у моего пока торжественно помалкивающего собеседника. Видно, задумчивость шамана отметила не только я, но сомнение в голосе Червонного Короля вызвало у Белого Старика раздражение и гнев. Всего на мгновение шаман вышел из себя, а потом, будто по мановению волшебной палочки, вернул себе благодушный вид духовного отца племени. Сел удобнее, расправив полы белой меховой шубы, подогнул ноги в обуви, похожей на унты, и стянул варежки из «овчины».
Затем шаман разлил по пиалам напиток, белесый, на основе молока, но с запахом алкогольной кислинки. И жестом предложил мне. Сам выпил чашу целиком, позволив предположить, что не отравит, и, вероятно, для подтверждения дружественных намерений. Но я только пригубила, кончиком языка распробовав, что, кажется, в чашке айран. Эх, мне бы фреша сейчас апельсинового, пусть даже разбавленного этим айраном. Всего месяц без любимого напитка – и даже не думала, каково будет без ароматного солнечного сока с тоненькими фруктовыми волокнами. И без родной, обожаемой бабушки.
Собравшаяся вокруг ярко пылающих костров толпа иномирцев с не менее жарким любопытством следит за каждым нашим движением, словно происходит что-то невероятное, из ряда вон. А может, и правда происходит, только я, бывшая сухопутная, а ныне крылатая «крыса», пока не в курсе. Поэтому нервно, непроизвольно поправила свою рубаху и огладила ноги в широких плотных штанах, обтянувших мои бедра. Странно все-таки мы выглядим: окружающие, закутанные в меха, и я – раздетая крылатая девица с пиалой в руке. Сижу, беседую… почти…
Неожиданно шаман поднял руки и почти коснулся моих волос, заставив испуганно отшатнуться, потерять улыбку и пролить немного напитка. Чем только добавила ему уверенности и апломба, а вождь расслабился и виновато поморщился за свои сомнения. Шаман что-то заворковал, глядя мне в глаза, руками словно перебирая в воздухе невидимые струны. Широко улыбнулся, поднял чашу и настойчиво предложил выпить. Злить хозяина деревни было чревато, я сделала еще глоток. Но, похоже, и этим порадовала «собеседника».
Белый Старик снова медленно поднял руки, говорил и говорил, мягко улыбаясь и поглаживая меня по волосам. Словно восхищался густотой и цветом моей светлой шевелюры. Более того, явно не боялся околеть от моей магии. Сама я, того не заметив, впала в транс: все видела, понимала, но
