Слова Сары о войне и его матери не выходили из головы Милана. Уже столько лет Синтия больше не ждала его, больше не могла по нему скучать. Но лишь этим утром Милан осознал, что с тех пор, как ему посчастливилось встретить Фелицию, он почти не думал о своей матери.
Раинульф подождал, пока юноша догонит его. Затем они продолжили идти молча. Бок о бок. Милан ценил, что его спутник не задавал ему никаких вопросов. Еще никогда ему не было так приятно молча идти рядом с кем-то.
Дорога огибала виноградник широкой дугой. Впереди, примерно в двухстах шагах от них, в самой высокой точке, над бледной пылью дороги, казалось, покачивалось жидкое стекло.
Милан вытер лоб и посмотрел на солнце, которое стояло в безоблачном небе подобно гневному белому глазу. Ни одна ласточка не кружилась над головой. Ни один ястреб не хлопал крыльями на фоне бесконечной синевы.
Они почти достигли высшей точки дороги, когда Раинульф резко остановился и удержал его, предупреждающе вытянув руку.
– Ты слышишь?
Милан хотел спросить лучника, что он имел в виду, но тут заметил, что сверчки вокруг замолкли. Не было слышно ни единого звука.
Стрелок снял с плеча лук и натянул тетиву:
– Оставайся позади меня.
Милан решительно вытащил свой меч. О том, чтобы спрятаться за стрелком, он не хотел даже слышать.
– Бок о бок, – сказал он. – Как в походе, так и в бою.
Раинульф вытащил стрелу из колчана, зацепил хвостовик за тетиву и медленно пошел дальше.
Милан продолжил идти сбоку от стрелка. Они одновременно достигли вершины холма. Примерно в семидесяти шагах вниз по склону посреди дороги стояла закрытая повозка красного цвета, украшенная изображениями вьющихся цветов.
Раинульф подозрительно огляделся по сторонам.
– На виноградниках нет ни единого человека, хотя близок сбор урожая. Что-то здесь не так. – Он указал на повозку. – Ты иди направо. Я пойду налево.
Милан кивнул, сохраняя при этом непроницаемое выражение лица. Однако внутри он ликовал: впервые Раинульф отнесся к нему как к равному воину.
Они медленно пошли вниз по дороге. Их тихие шаги были единственным звуком в стоявшей вокруг тишине.
Между высокими колесами Милан увидел серые ноги лошадей. Животные стояли неподвижно.
На мгновение послышалось придушенное всхлипывание. Как у испуганного ребенка, которому кто-то быстро закрыл рот рукой. Звук доносился изнутри повозки.
Раинульф дал ему знак, что им следует обойти повозку. Затем стрелок ускорил шаг.
Милан сделал то же самое. Немного пригнувшись и чуть подняв меч, он поспешно прошел мимо повозки, повернулся к месту кучера и испуганно отпрянул. Вверху, на козлах, с поводьями в руке сидел мужчина с искаженным от страха лицом, который наполовину повернулся к маленькому окошку, находившемуся над ним в передней части повозки. И он, и обе лошади превратились в камень.
– Василиск, – выдавил Раинульф сквозь зубы. Он присел на корточки и посмотрел на склон позади себя.
– Не оглядывайся! – набросился на него Милан. – Или ты хочешь, чтобы с тобой случилось то же, что и с кучером? Смотри на дорогу перед ногами. Что бы ни произошло, ни в коем случае не поднимай глаза. Чудовище все еще может быть поблизости.
– Кто там? – спросил женский голос изнутри повозки.
Милан подошел к задней части повозки, открыл дверь и заглянул в темноту. Молодая женщина притаилась на полу между мешками и ящиками. Она прижимала к себе мальчика лет семи и девочку, которой было от силы года четыре.
Слезы текли по щекам женщины.
– Кто вы? Что с моим мужем?
Мальчик закрыл собой мать и мрачно посмотрел на Милана.
– Сейчас придет мой папа. Он отнимет у тебя твой меч и побьет тебя, если ты сделаешь что-то с нами.
Женщина громко зарыдала. Маленькая девочка испуганно уткнулась лицом в плечо матери.
Милан вложил клинок в ножны и успокаивающе поднял руки:
– Я здесь, чтобы помочь вам.
– Мой папа сам справится, – настаивал мальчик.
Чуть выше их на холме что-то зашуршало в сухой траве.
Раинульф резко повернулся к источнику звука.
– Нет! – Одним движением Милан закрыл ему глаза. – У тебя из нас самое лучшее зрение. Ты что, хочешь умереть?
Раинульф тяжело выдохнул.
– Нет, – сказал он подавленно. – Спасибо…
– Заходите внутрь. – Голос молодой женщины теперь звучал немного смелее.
Милан заглянул в душную тьму и подумал о своей поездке в Красный монастырь. Все в нем противилось тому, чтобы хоть одной ногой ступить внутрь повозки.
– Она права. – Раинульф подошел к Милану. – Я ненавижу прятаться, но это действительно самое умное решение.
Милан начал лихорадочно вспоминать, что он знал о василисках. К сожалению, у него не было ни зеркала, ни отражающей брони – ничего, что позволило бы ему приблизиться к чудовищу невредимым.
Раинульф уже забрался внутрь повозки и протянул Милану руку:
– Давай!
НА ОБОЧИНЕ ВИА МАТАНИ, В 138 МИЛЯХ НА СЕВЕРО-ВОСТОК ОТ КАМАРИНЫ, НОЧЬ, 7-Й ДЕНЬ МЕСЯЦА ЯБЛОК В ГОД ВТОРОГО ВОСХОЖДЕНИЯ САСМИРЫ НА ПРЕСТОЛ
Раинульф засыпал землей маленькую ямку и затушил костер. Он разжег огонь, чтобы приготовить детям пшенной каши с медом.
«Лучник хорошо разбирается в подобных практических вещах», – подумал Милан. Сам же он о многом не имел ни малейшего представления. Еще несколько недель назад он думал, что готов к миру. Милан много читал, а его отец, благодаря железной дисциплине, научил сына хорошо обращаться с мечом. Но Милан едва ли мог разжечь огонь, имея под рукой сырую древесину, или приготовить вкусную еду из немногих припасов, которые у них были с собой.
– Спасибо, – сказала Джорджина. Оба ребенка уснули после ужина. Положив головы на колени матери, они выглядели такими мирными.
– Мой муж Армано – первый писец в конторе Манатесса в Далии, – сказала она уже в третий раз с тех пор, как они залезли в повозку с ней и детьми. Только после наступления темноты они рискнули покинуть повозку и продолжить путь на юг. Джорджина говорила о своем Армано, как если бы он был жив.
Идя по тропинке, вьющейся рядом с дорогой, она без конца говорила о том, насколько чудесный у нее муж, что у них был дом с тремя комнатами, а во дворе стоял собственный колодец. Только об одном она не рассказала.
– А почему, собственно, вы отправились на юг? – спросил Милан.
Раинульф посмотрел на него через угасающий костер, взглядом предупреждая Милана, чтобы тот не беспокоил ее подобными вопросами.
– Это из-за детей, – сказала Джорджина. – Армано делает все ради них. Они смысл его жизни. Все, у кого есть дети, покидают Далию, если у них есть такая возможность. Или, по крайней мере, отправляют их подальше от города. Но Армано не смог бы жить без детей. Он долго уговаривал старика Манатесса, пока тот наконец не перевел его в Камарину на должность писца. Как вы думаете, Армано уже прибыл туда? На повозке ему должно быть удобно ехать по дороге.
Раинульф
