До берега я доплываю задыхающаяся, но веселая. У меня получилось. Однако почивать на лаврах времени нет. Экипаж уже ушел далеко вперед, так что нужно двигать, если я хочу их нагнать. Взобраться на скалы мне помогают полоски кожи, которыми я обмотала руки, поцарапаны только пальцы, кровь мечтает смешаться с соленой водой, которая еще не высохла на коже. Хорошо распрощаться с океаном, но еще лучше стоять на твердой земле, пусть даже крайне неприветливой. Давненько я не бывала на суше и соскучилась по этим ощущениям. Вот бы еще побольше времени, чтобы их посмаковать!
Смахивая с лица мокрые волосы, я прижимаюсь к земле, чувствуя на поясе обнадеживающее давление ножа. Я знаю, в каком направлении двинулся отец, к западу, в сторону шахты, но я не пойду тем же путем, даже если он милосерднее для ног.
Вместо этого я беру чуть к северу, следуя менее заметным маршрутом к поселению вокруг шахты. Я потратила немало времени, изучая карты на случай, если мне понадобятся эти знания при Посвящении, и хотя важнее для меня были карты морские, я улучила возможность исследовать и сушу, которую так люблю. Каждый из шести Восточных островов отпечатан у меня в памяти, хотя я соглашусь, что детали отцовских карт в лучшем случае схематичны. Однако именно этот остров он изобразил особенно хорошо, будучи влюбленным в его хрусталь, поэтому путь я выбираю с определенной уверенностью, наслаждаясь возможностью применить приобретенные знания.
Что я надеюсь сегодня обнаружить? Какие ответы я могу найти в этом пустынном месте? Честно говоря, я в сомнениях, однако что-то происходит между отцом и королем, и мне нужен любой намек, пусть даже самый маленький. Служба его величеству, выполнение долга по защите королевства – вот что делает отца и его команду достойными уважения. Звучит, быть может, романтично, но именно это помогает мне принимать ту жестокость, которая требуется от моей семьи. И вот теперь мы шпионим за королем? И убиваем людей из его флота? Чушь какая-то!
Облако нависло над землей, так что видимость так себе, однако оно предоставляет мне некоторое укрытие на случай недружеских взглядов. И тишина. Чрезмерная? Обычно гул горных работ слышен еще с корабля, но сегодня я не улавливаю ничего, не ощущаю дрожи взрываемых недр. Я была слишком увлечена мыслями, чтобы заметить это раньше. Возможно, они прервали работу по случаю прибытия отца, однако участившееся сердцебиение свидетельствует об обратном.
Что-то не так.
Я тороплюсь, едва дыша от страха, что меня обнаружат, и забираюсь на позицию, которую считаю выгодной: на вершину скалы, протянувшейся вокруг поселения. Отсюда я прекрасно вижу шахту, а булыжники служат превосходным укрытием. Я лежу, не обращая внимания на острые камни, колющие тело, и понимая, что отец придумает что-нибудь похлеще, если меня застукают. И наблюдаю.
Элитные матросы «Девы» уже добрались до поселения и, судя по выражению лиц, тоже не рассчитывали застать в качестве приветствия тишину. Отец указывает на нескольких, и они рассеиваются, вынув из ножен сабли и подняв пистолеты. Они начеку, готовы к неприятностям, когда от одной из каменных хибар отделяется фигура с поднятыми руками.
Отец идет навстречу, говоря что-то, чего я не слышу на таком расстоянии. Человек качает головой, и отец толкает его настолько сильно, что тот заваливается на камни. Я машинально вздрагиваю, когда отец хватает его за шиворот и ставит на ноги. Теперь я вижу, что это старик, причем, похоже, из здешних начальников.
– Почему шахта стоит, отвечай!
Отец выдыхает свой вопрос так громко, что он четко долетает до моих ушей.
– Пожалуйста, не троньте его.
Теперь это голос женщины, шагающей от другой хибары с храбростью, которая не может меня не восхитить.
– Произошел несчастный случай. Если вы его отпустите, я расскажу вам, что стряслось.
К моему удивлению, отец выполняет ее просьбу и отпускает старика. Женщина подбегает к нему и обнимает за плечи, защищая от отца. Я замечаю, что затаила дыхание. Я ни на мгновение не доверяю отцу. Бегаю взглядом по команде, пока не нахожу Грейс и Бронна. Они оба неподвижны, готовые атаковать при первом же сигнале. Я никогда не видела их такими вне корабля, защищающими отца, пока он терроризирует безоружных мирных жителей, и мне тошно.
Я напрягаюсь, чтобы услышать разговор между отцом и той женщиной, поскольку они больше не кричат, и, хотя большая часть мне непонятна, я улавливаю суть. Произошло огромное несчастье. Долгие зимы и плохие условия сказались на этих людях еще до того, как несколько недель назад в шахте произошел несчастный случай. Сотни жизней были потеряны, а те, кто живы – в основном женщины, дети и старики, – остались практически ни с чем. Их запасы хрусталя иссякнут к концу месяца.
Хотя королю послали известие, никакая помощь не пришла. До сих пор.
У меня екает сердце. Она думает, мой отец пришел, чтобы им помочь, и мне за нее откровенно страшно.
Теперь и остальные жители отваживаются выглянуть из своих домов. Что они делают? Неужели думают, что это безопасно? Сердце бьется оглушительно. Они все в опасности. Нет, нет, нет! Не выводите детей. Прячьтесь обратно. Скорее!
Отец стреляет первым. Он лениво поднимает пистолет, и пуля пробивает голову старика навылет. Женщина в ужасе отскакивает и начинает кричать. Потом я слышу только ужасающий хор. Крики. Плачь. Мольбы. Отцу даже не нужно отдавать приказ: команда проворно следует его примеру.
Жители поселения перебиты раньше, чем отец забирает их последние запасы хрусталя, – все, что осталось для обмена на еду. Ни то ни другое им больше не понадобится.
У меня в голове бушуют кошмары, мысли разлетаются перепуганными обрывками, но в конце концов одна все же задерживается. Бежать! У меня есть лишь несколько минут – время, необходимое команде на сборы всего более или менее стоящего, – чтобы вернуться на корабль и чтобы мое присутствие здесь осталось в тайне.
Вскочив на ноги, я спотыкаюсь
