Их убили. Убили всех. Беззащитных, безоружных и ни в чем не повинных. Детей…
Я трясу головой. Не могу об этом сейчас думать. Я должна спешить, но спотыкаюсь из-за срочности, опережающей мое тело. Слезы застилают мне глаза, и я яростно стираю их, стараясь не сбиться с пути. Наконец впереди появляется «Дева», и я безрассудно ныряю в море. Мой разум кричит от страха пребывания в воде, но я плыву, зная то, что гораздо страшнее океана, карабкаюсь по корабельному борту и валюсь на палубу, после чего умудряюсь юркнуть в каюту незамеченной.
Только сменив мокрое белье на платье и расчесав волосы, чтобы они стали посуше, я позволяю себе перевести дух, и с моих губ срывается всхлип. Я зажимаю рот ладонью, приглушая звук. Паника схватывает горло, как тошнота. Они перебили всех. Даже детей.
Я знала, что отец – человек беспощадный, но думала, его жестокость ограничивается отбиранием у них хрусталя. Взять и вырезать все поселение? Это вне моего понимания. Наконец я сознаю, какой же дурой я была.
Я верила в то, что Гадюка существует для защиты. Смертоносная? Да. Морально неоднозначная? Скорее всего. Но всегда стоящая на страже невинных. Именно за эту основополагающую ценность я цеплялась.
Теперь же я вижу, что мы превратились в обычных воров и убийц. В жестоких душегубов, которые берут все, что понравится, и не помогают никому, кроме себя. Я не могу стать одной из них. Ни за что.
Я слышу, как на корабль возвращается команда. Для встречи требуется мое присутствие, и я пытаюсь придать лицу нейтральное выражение, проверяю волосы. Они по-прежнему слегка влажные, но не возбудят слишком сильных подозрений, я надеюсь. Да никто и не поверит в то, что я по собственной воле приблизилась к воде. Гораздо труднее будет скрыть злость и отвращение под маской спокойствия.
Я выхожу на палубу, толчок под ней свидетельствует о том, что мы уже подняли якорь. Отец явно не горит желанием здесь задерживаться. В этом он не одинок – если мне больше никогда не доведется вернуться в это ужасное место, горевать я не стану.
Оказавшись на открытом воздухе, я вижу, что большая часть команды забрызгана кровью. Отец направляется в мою сторону, увлеченно разговаривая с Кливом и Бронном. Грейс чуть поотстала.
– Добро пожаловать домой, капитан, – говорю я, выполняя свою обязанность. – Путешествие выдалось успешным?
Чертов убийца!
Он не отвечает. Мне уже кажется, что он сейчас пройдет сквозь меня, но тут он делает паузу, оглядывает мою внешность. Его взгляд медлит на моих влажных волосах. Он ничего не говорит, проходит мимо, однако легкая усмешка, которой он меня при этом одаривает, просто уничтожает. В этот момент я понимаю, что меня одурачили. Отец знал, что я не послушаюсь его, знал, что я последую за ними до поселения. А значит, все, что произошло, предназначалось для меня. Он хотел, чтобы я увидела эту бойню, чтобы осознала отсутствие границ его жестокости. Он хотел довести до моего ума масштаб своей власти, которую боятся как на море, так и на суше.
Грейс избегает меня, и мне понятно, что она тоже – часть отцовского плана. Это предупреждение о том, что даже те, кто важны мне, целиком и полностью принадлежат ему. Чтобы я осознала, на что способна даже моя ближайшая подруга. Болезненное напоминание о том, что она верна ему, а не мне. Больно, когда тебя заставляют признать, что она – часть не моего мира и что я должна ее оставить. Но мне придется с этим свыкнуться. Потому что когда я сойду с этой посудины в следующий раз, обратно я уже не вернусь.
7
Мне надо бежать, но я должна выждать подходящий момент – а до тех пор не могу вызывать лишних подозрений. Проще всего продолжать готовиться к Посвящению, которое отец, полагаю, собирается устроить раньше, чем выдаст меня замуж. Насколько мне известно, день свадьбы еще не определен, хотя едва ли кто уведомил бы меня в противном случае. Перевод всей моей Анергии в долгие часы тренировок дает мне цель, а разум укрепляется вместе с телом. Все приемы, которыми я овладеваю, окажутся жизненно необходимыми для выживания, когда я окажусь вдали от «Девы», и понимание этого подталкивает меня.
Хотя мне больше всего хотелось бы заниматься исключительно рукопашкой, это означало бы проводить много времени с Грейс, а после ее возвращения с Шестого острова я стараюсь всячески ее избегать. К счастью, Посвящение требует овладения и другими навыками, так что после одной особенно изнурительной тренировки, полазив вверх и вниз по такелажу в постоянно цепляющемся за все платье и с прилипающими к лицу волосами, я направляюсь в трюм в поисках нашего бондаря. Он мастер по ремонту основных деревянных бочек, в которых содержится все – от еды и воды до сокровищ, и мне нужно овладеть этим ремеслом. Мы зовем его Бондарь хотя, по правде говоря, не знаю, это его настоящее имя, или просто прозвище, которое он заслужил своим талантом. В любом случае у него золотые руки, как в труде, так и в убийствах.
В трюме мрачно, мои глаза не сразу привыкают к сумраку, но скоро становится очевидно, что Бондаря тут нет. Я собираюсь уйти, когда какой-то шум останавливает меня. Будто собака скулит, но на борту их нет. Что-то не так, и я торопливо пробегаю взглядом по инструментам Бондаря, ищу плотницкий топор и достаю его из недр бочки. Ощущая в руке приятную тяжесть, направляюсь на звук.
Тоби лежит на полу. Он избит, правый глаз распух, из носа течет кровь. Над ним с поднятой рукой склонился Клив, намереваясь нанести очередной удар.
Топор вылетает из моей руки раньше, чем я успеваю подумать о последствиях, пригвождая руку Клива к стене за рукав. Он таращится на лезвие, опасно близкое к плоти, выдергивает топор и поворачивается ко мне лицом. Выражение на нем откровенно кровожадное.
– Оставь его в покое, или я заставлю тебя об этом пожалеть.
И хотя едва ли я смогу осуществить свою угрозу, я искренне в нее верю.
– Ах ты, сучка, – отвечает он рыком. – Как ты смеешь вмешиваться в
