Сегодня сын Одина Лафея, был крайне озабочен и занят. Его «дело» выглядело эффектно со стороны, если не разбирать на составляющие. Бюст размера четвертого, а может и пятого, попа — гладкий орех, выжженные блондинистые волосы и губищи-пельмени, в разговоре периодически облизываемые похотливым языком хозяйки. Девушка обожающе смотрела на моего друга крайне недвусмысленно, изредка оглаживая себя в разных местах соблазнительно и, наверное, даже как-то совсем по-блядски. Хотя, может я и преувеличиваю, конечно, но юбка могла бы быть и подлиннее. И вообще, одежды можно было одеть немного больше — а то едва сиськи прикрыла и уже королева, блин.
А Бог Обман, посмотрите-ка, такой весь улыбается, ластится, как котенок, аж зубы сводит. Знала бы ты, блондиночка, что на самом деле он чистоплюй и редкостная сука, особенно когда не в настроении. Хотя, думаю, реально проверить на своей шкуре ей не позволит сам Локи. Он явно не планирует ничего серьезного — так, небольшие поебушки на сорок пятом этаже, выделенном благородным Старком специально для таких дел (Тони сам объявлял об этом несколько раз, мол, есть целый этаж спален и если у кого-то «вечер удался» то просим удалиться туда и не засорять остальную башню своими стонами! Блядун на блядуне и блядуном погоняет!).
В какой-то момент Локи поймал мой взгляд и удивленно изогнул одну бровь. Я коротко пожала плечами и отвернулась, чувствуя обиду и понимая, что сегодня домой точно не попаду. Во всяком случае раньше, чем принц Асгарда закончит общение с блондинкой. А это может и затянуться сильно глубоко за полночь. Придется вот бродить среди пьяных и танцующих веселых людей, разгонять от себя разномастных колоритных персонажей и хотя бы притворяться не настолько уж унылым говном. С другой стороны, стоит ли портить людям праздник?
А Йорвет, интересно, чем сейчас занимается? Также обнимает Саскию, как Локи — блондиночку? Или гоняется по лесам в поисках туманных идеалов? Вспоминает ли обо мне?
Определенно, нет.
Покосившись на пару, слившуюся в страстном поцелуе прямо около барной стойки, я резко встала. Негр, рассказывающий мне что-то забавное, оторопел. И спросил, все ли в порядке. Разумеется, я процедила сквозь: «Iʼm fine, thank you», точно зная, что америкосы такие вопросы задают исключительно ради такого вот ответа*. Коротко распрощавшись, я стала пробираться сквозь толпу, пытаясь определить, в какую сторону выход. Не исключено, что на сорок пятом этаже, являющемся по совместительству лав-отелем для любителей халявы, найдется маленькая комнатка, в которой я смогу отоспаться.
Однако, оказавшись каким-то мистическим образом в центре толпы, рядом с танцующим Тором и его девушкой (то еще зрелище, почти как медведь с балалайкой, простите, молотом, на ярмарке), я застряла. Дрыгающиеся под ритм люди окружили меня, мерцающий свет давил на виски, а музыка, громкая, почти насильно вливающаяся в уши, призывала блевануть где-нибудь.
Меня мутило. Алкоголь пошел вверх по течению, усталость текла по капиллярам, словно набивая их цементом. Жизнь замирала, почти полностью останавливаясь, и даже боль от оттоптанных кем-то ног докатывалась с задержкой. Сознание поплыло по волнам жизни, и его, подхватывая, понесла толпа, выдавливая меня к огромной стеклянной двери, ведущей к звездам. Ведомая их светом, я плыла сквозь танцующий океан, разгребая руками людей и, выбравшись из сплетения тел, с трудом вывалилась на балкон башни.
Он был огромен и совершенно пуст. Народу, отрывавшемуся на пати, было явно не до прохладного ночного воздуха Нью-Йорка этим вечером. С трудом шевеля ногами, я отошла в дальний угол, где уже почти не слышна была музыка и рухнула на пол, упираясь спиной в стену.
Выше, казалось, нет даже крыши и небо, раскинувшееся по полусфере, смотрело сверху вниз, сверкая каплями звезд. Никого, кроме меня и их, не осталось больше. Бесконечное, безмолвное, глубокое. В темно-фиолетовом, почти черном цвете, размазались едва различимые оттенки других цветов, сливаясь в одно полотно. Темнота, полная безмятежности, скрывающая в себе целые миллиарды лет и еще одно маленькое мгновение.
Космос смотрел на меня. Смотрел в меня, в самую душу, обнажая ее, искалеченную, израненную, болезненно вспыльчивую и воспаленную. Дарил свое спокойствие, в котором прятались тысячи галактик и биллионы звезды, протягивался ко мне и становился частью.
Там, в его пучинах, живет Йорвет.
Тот, кого я люблю.
Как он? Где он? Жив ли. Скучает?
Ждет?
Он.
Слезы пришли незаметно, но без стука и без приглашения, навалились разу, целым океаном, погребая под сотнями метров отчаянья и боли. Захотелось искусать себя, свои руки, губы, сломать все стекла балкона, а потом выпрыгнуть с него, лететь вертикально вниз и… проснуться, наконец! Проснуться там, во Флотзамской таверне, рядом с Трисс и Геральтом. Лютик будет рассказывать свои стихи и петь баллады, Золтан выдавать свои гениальные перлы, и даже Роше, хмурый, как обычно, будет ругать и называть дурой. А Йорвет… где-то близко. И мы будем видеться и ворчать друг на друга, драться, кидаться обвинениями, но он всегда будет близко, просто существовать рядом, такой красивый и вредный.
Йорвет. Возможно, проснуться не так трудно, знаешь?
— Ты опять рыдаешь? — раздался надо мной недовольный голос. — Я думал, что ты хоть тут немного развеешься и успокоишься. Твои сопли начинают входить в привычку.
Локи стоял, сложив руки на груди. Его недовольное лицо и скривленные губы указывали лишь на то, что он не очень рад был оставить свою блондинку. Я встала на ноги и, шатаясь из-за выпитого, попыталась соврать:
— Я не плачу, я потею слезами. Там жарко, знаешь ли.
— Не дури, — асгардец подошел ближе. — Боже, Анна. От тебя разит…
— Ну тебя, — фыркнула я и злобно прошипела: — Сидел бы там с этой силиконовой мымрой. От нее, небось, духами пахнет. И даже разговаривать особо не надо. Все равно у нее мозги гиалоурановые.
— Ревнуешь? — удовлетворенно протянул Локи и подошел вплотную, прижимая к себе.
— Нужен ты кому-то, — обняла я его, зарываясь ему в плечо лицом и нагло вытирая слезы об зеленый плащ.
Крепкие руки только сильнее прижали меня, гладили по спине и голове. Он стоял молча, слушая мои всхлипы и рыдания, равномерно вздыхая самым тяжким образом и излучая крайнюю заёбанность. Но даже едкого комментария не задвинул, смотрите-ка, молчит, как партизан. Привык, наверное.
Через пару минут я успокоилась и отлипла. Но Локи продолжал меня держать, вытирая тыльной стороной ладони мои слезы, размазывая их по горящим щекам и причитая что-то себе под нос. Я безвольно стояла, боясь вообще двигаться. Чего доброго, разорется и бросит меня одну совсем, уйдет к своей мымре и будет развлекаться до утра, а я спать хочу.
— Угомонилась?
